Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда - [38]

.

Мы будем придерживаться более краткого описания, данного Фрейдом вслед за Шарко^{182}. Три первые фазы — это «эпилептиформная» фаза с характерными движениями, напоминающими эпилептические; фаза «большого двигательного возбуждения» с резкими судорожными поклонами, «истерической дугой», конвульсиями и т. п.; «галлюцинаторная», или фаза «страстных поз», когда больной изображает сцены, соответствующие галлюцинаторным переживаниям и часто сопровождающиеся речью. (По описанию Рише, «больная участвует в сценах, нередко играя в них главную роль»^{183}.) Четвертая фаза — завершающий бред — имеет место не всегда и иногда опускается в работах Шарко. Обратим внимание на существенную деталь: Шарко оценивает бурные движения второй фазы как «противоречивые, алогичные», а «страстные позы» третьей — как «логичные». Несомненно, он видел в последних некую экспрессивную логику, или, как мы бы сказали, «смысл»^{184}.

Как и все, кто интересовался в тот период большим неврозом, Шарко основывался на работах Брике^{185} и не раз воздавал должное его фундаментальному труду; Шарко видел реальную заслугу Брике в том, что «он в своей прекрасной книге неопровержимо установил, что истерия, так же как и другие патологические состояния, имеет свои правила, свои законы, которые при внимательном и систематическом наблюдении всегда можно обнаружить»^{186}. И действительно, Брике отметил все проявления большой истерии, описанной позднее Шарко, но Шарко стремился внести ясность, заключая феномен в более точные нозологические рамки. Тенденция к классификации составляет характерную черту той эпохи: мы встречаемся с ней не только в связи с изучением истерического невроза, но также и в психиатрии — в исследовании психозов, — где делаются попытки выработать строгие нозологические определения[75]. Шарко хотел объяснить неврозы теми же физиологическими и анатомическими законами, что и неврологические заболевания. Иначе перед ним вставал призрак «воображения», который столетием раньше преследовал членов королевских комиссий. Между тем Шарко прекрасно знал, что невроз — это болезнь sine materia, что он в отличие от неврологических болезней лишен какого бы то ни было патолого-анатомического субстрата, обнаруживаемого при вскрытии трупа. Тогда Шарко постулировал, что в основе невроза лежит «функционально-динамическое нарушение», выявить которое — дело будущего. Стремление найти анатомическое соответствие между неврозом и неврологическим заболеванием помешало ему понять, что его постулат приходит в противоречие с его же собственными клиническими наблюдениями. Шарко, правда, мог знать, что тот или иной истерический симптом приобретает иногда видимое сходство с неврологическим симптомом, но он наблюдал и другие случаи (например, психические параличи), когда клиническая картина оказывалась совсем иной. Более того, понимая, что истерические симптомы являются результатом психической травмы, он тем не менее не мог допустить, что они возникают без поражения нервной системы.

Большие истерические припадки встречаются теперь редко — по крайней мере в развитых странах, — и классификация Шарко, вызвавшая в свое время столько споров, сейчас практически не применяется. Сальпетриерской школе ставили в упрек «дрессировку» больных, в связи с этим много говорилось об «искусственном» поведении больных, о «симуляции» и «надувательстве», по сей день жива легенда, изображающая Шарко жертвой обмана со стороны больных. Психические проявления заразительны, и больные-истерики часто подражают друг другу, что бывало, конечно, и в Сальпетриерской, как и в любой другой, клинике. Провести четкую грань между подражанием и бессознательной симуляцией очень трудно, а истерии, как известно, присущи оба эти типа поведения. Что же касается будто бы частых случаев сознательной симуляции и мошенничества среди пациентов Шарко, то тут, надо полагать, многое преувеличено в связи с тем, что отличить их от подражания действительно нелегко. Мы согласны с Гиленом^{187}, что распространенное представление о Шарко, одураченном больными, неоправданно, ибо он прекрасно знал о существовании «намеренной симуляции»^{188}.

Хотя в целом деление на четыре фазы кажется искусственным, тем не менее при наблюдении большого истерического припадка (один из нас снял такой припадок на кинопленку)[76] можно увидеть много черт, описанных Шарко (в частности, эпилептиформную и галлюцинаторную фазы).

Сформулированная Шарко концепция большой истерии в наше время устарела, но она имела историческое значение хотя бы уже потому, что благодаря ей эта болезнь стала предметом изучения в Сальпетриерской клинике, всемирно известном научном центре того времени. В соответствии с требованиями эпохи Шарко не мог подойти к проблеме истерии без такой классификации. Для психоанализа искусственная и даже ошибочная классификация Шарко оказалась плодотворной, ибо галлюцинаторная фаза произвела на Фрейда очень сильное впечатление и дала ему возможность заглянуть в фантазматический мир бессознательного[77]. Фрейд не раз присутствовал при истерических припадках в Сальпетриерской клинике, кроме того, он был знаком с книгой Рише. В предисловии к своему переводу «Лекций о заболеваниях нервной системы» Шарко (18 июля 1886 года) Фрейд писал: «Тот, у кого чтение этих лекций вызывает желание подробнее познакомиться с французскими исследованиями истерии, может обратиться к книге П. Рише „Клинические исследования большой истерии“, вышедшей вторым изданием в 1885 году, — книге, во многих отношениях выдающейся»