Рождение подвига - [18]

Паулюсу запомнился случай, когда Вейхс по этому поводу как-то сказал с иронией, перефразируя известную русскую пословицу: «Потеряв голову, пусть не плачут по волосам — остаткам своих территорий, которые наверняка не в силах уже спасти…»

Паулюс разделял взгляды своего начальника. События и факты упрямо подтверждали все это как неопровержимую истину.

«Конечно, — думал он, — советское командование, чтобы поддержать пошатнувшийся престиж — в проигранном сражении у Волги, в неудачах на Кавказе, в летнюю кампанию 1942 года — пошло на такую отчаянную авантюру, как контрудар с донских плацдармов. Но кто-кто, а он хорошо знает, что нет у большевиков для этого ни техники, ни войск. Да и обстановка сложилась не в их пользу. Тем хуже для них. За это они жестоко поплатятся, не добившись даже каких-либо тактических успехов. Они думают отвлечь мою армию от Сталинграда. Ничего из этого не выйдет. Оборона наших союзников — 3-й румынской и 8-й итальянской армий, — как утверждает Вейхс, надежна. Она может задержать их до того, как моя армия покончит с остатками 62-й армии в Сталинграде и другими ее соседями у Волги. Если взять худший вариант и допустить, что они прорвут оборону на Дону в каком-то одном месте, то у Вейхса найдется достаточно резервов локализировать этот прорыв. Я же не сниму ни одного солдата, ни одного танка и не позволю перебрасывать их из Сталинграда, если даже на этом будет настаивать Вейхс. У меня есть для этого все основания. Фюрер мне доверяет. Он меня всегда поддержит!»

* * *

…Так думали в первый день контрнаступления войск Юго-Западного и Донского фронтов наши противники: Вейхс, Паулюс, Мильдер, Нельте и тысячи других немецких генералов и офицеров — от командующего группой «Б» до командиров немецких дивизий. Они верили сводкам и докладам своих подчиненных и не понимали подлинного хода событий, развернувшихся южнее Дона, в заснеженных степях большой донской излучины. И хотя отданные приказы привели в действие многие немецкие части и соединения, но боевые действия советских войск опередили планы и замыслы гитлеровского командования.

Мощный удар советских танков, пехоты, артиллерии прорвал, как бурный весенний поток, плотину обороны румынских войск и покатился на юг неудержимо, сметая на своем пути встречающиеся преграды, сокрушая и уничтожая вражеские гарнизоны. И остатки их, плененные советскими войсками, потянулись темными извилистыми колоннами на север, оставляя у дорог штабеля винтовок, автоматов, брошенных орудий и минометов, — теперь уже трофеев.

Пожалуй, в этот первый день наступления лучше всех понимали, что поражение неизбежно, командир 2-го румынского корпуса, принявший первый удар 5-й танковой армии русских, да командующий 3-й румынской армией генерал-полковник Думитреску.

9.

— Разрешите, товарищ генерал, — быстро вошел запыхавшийся адъютант. Молодой лейтенант был маленького роста и похож на мальчика.

— Что случилось?

— Товарищ генерал, во фланг корпуса нанесла удар немецкая танковая дивизия.

Канатов быстро достал карту из полевой сумки, развернул, кинул на стол.

— Танковая дивизия, говоришь. Откуда она взялась? Ладно, где, давай, если знаешь, показывай!

Лейтенант беспомощно шарил глазами по карте. От волнения он потерял ориентировку.

— Кажется, здесь, — ткнул он пальцем. — Вот тут штаб корпуса. Здесь бригада полковника Чураева. А вот тут Крамара.

— Значит, немцы нанесли удар по нашему штабу и чураевской бригаде.

Канашов резко поднялся из-за стола.

— Где начальник штаба корпуса?

— Тяжело ранен. Его только что привезли в медсанбат из бригады Чураева. Он мне рассказал, что случилось там, и просил передать вам…

— Доложите, куда немцы нанесли удар по бригаде.

— С тыла и правого фланга.

— Немедленно группу управления сюда.

— Есть, товарищ генерал!

Канашов сложил карту в полевую сумку. Самоуспокоились! Чуть небольшой успех, и пошла голова кругом. Забыли, что с фашистами воюем. Неужели годы войны ничему не научили? Прорвали, и некоторые стали думать — дорога скатертью. Ан нет, шалишь… Развесили уши, а они тут нас и долбанули…

В дверях показался адъютант:

— К отъезду все готово, товарищ генерал!

10.

Генерал-полковник Паулюс третьи сутки не смыкал глаз. Сегодня, 22 ноября, в шесть часов вечера передал он в штаб группы армий «Б» личное донесение на имя генерал-полковника барона фон Вейхса.

«Армия окружена. Стоит ли за счет значительного ослабления северного участка организовывать оборону на узкой полосе рубежа Карповка, Мариновка, Голубинский? Сомнительно. Дон замерз, по льду переправляться можно. Запасы горючего скоро кончатся. Танки и тяжелое оружие в этом случае будут неподвижны. Положение с боеприпасами критическое. Продовольствия хватит на шесть дней. Командование армии предполагает удерживать оставшееся в его распоряжении пространство от Сталинграда до Дона и принимает необходимые меры. Паулюс».

Вейхсу доложили донесение командующего 6-й армией. Он нервно отодвинул шторку на оперативной карте, висящей на стене.

«Армия окружена, — думал он, внимательно рассматривая карту. — Это неверно. Точней, она блокирована. И это должно заставить командующего серьезно подумать о том, как ликвидировать угрозу окружения».