Рождение новой России - [9]

Наконец, нужно учесть, что само Преображенское, возглавляемое деятельным и настойчивым Петром, уже представляло собой значительную силу, с которой волей-неволей пришлось бы посчитаться Софье и ее сподвижникам.

Софья учитывала сложившиеся обстоятельства. В ночь с 7 на 8 августа 1689 г. в Москве готовились к обороне: по слухам «потешные» должны были явиться в Москву. Об этом сообщало найденное в Москве 7 августа днем «подметное письмо». Но это была, по-видимому, провокация. Ночью в Москве были арестованы спальник Петра Плещеев и двое «потешных». Стрелецкий пятисотенный Ларион Елизаров сообразил, что эти приготовления направлены против Преображенского, против Петра. Преданные Петру стрельцы Мельнов и Ладогин немедленно были посланы в Преображенское предупредить Петра.

Петр, помнивший ужасы 1682 г., босой, в одной рубахе вскочил на коня. В соседней роще он наспех оделся и утром 8 августа прискакал вместе с Меншиковым в Троицкий монастырь. Царь был почти без чувств, измучен, в слезах.

К кровавому дню 15 мая прибавилась теперь ночь на 8 августа. После этой ночи мучительного страха Петр «в нощное время» иногда чувствовал сильные «конвульсии в теле». Он еще больше возненавидел стрельцов. При воспоминании о них «все уды во мне трепещут; помысля о том, заснуть не могу», — говорил Петр. К утру в Троицу приехали Наталья Кирилловна, Лев Нарышкин, Борис Голицын, пришли «потешные» и верные Петру стрельцы Сухарева полка. Позднее приехал и патриарх Иоаким.

Софья и ее «галанты» Голицын и Шакловитый были очень смущены, когда до них дошла весть о поведении Петра, хотя Шакловитый и бросил небрежно фразу: «Вольно ему, взбесяся, бегать». В данных обстоятельствах Петр был обороняющейся стороной и мог рассчитывать на сочувствие. Софья же чувствовала, что она теряет свое влияние.

Всем этим и воспользовался Петр. В первом же своем письме из Троицкого монастыря, адресованном сестре Софье и брату Ивану, Петр потребовал от них объяснения причин скопления стрельцов в Москве в ночь на 8 августа. Софье пришлось оправдываться. Инициатива была в руках Петра, а взяв ее, Петр «оседлал фортуну».

Петр и Борис Алексеевич Голицын действовали решительно и быстро. Во все стороны полетели грамоты от имени царя Петра с предложением повиноваться и явиться в Троицу. Поспешно начали съезжаться бояре и дворяне. Явился стрелецкий полковник Цыклер, 27 августа у Петра собрались представители большинства стрелецких полков. Вскоре в Троице оказалось немало бывших сторонников Софьи.

Василий Васильевич Голицын в трудную минуту растерялся и уехал в подмосковную деревню. Софья в конце концов решила сама отправиться в Троицу переговорить с братом. Но в Воздвиженском, в десяти верстах от монастыря, ее остановил князь Иван Борисович Троекуров, который передал ей приказ Петра вернуться в Москву, угрожая, что в противном случае с ней поступят «нечестно».

Софья вынуждена была вернуться в Москву. Сюда вскоре явились от Петра требовать выдачи Шакловитого. 4 сентября Софью покинули служилые иноземцы во главе с генералом Гордоном, а еще через два дня стрельцы потребовали от нее выдачи Шакловитого Петру, угрожая бунтом.

7 сентября Шакловитый был уже в Троице, а через пять дней его казнили. Василий Васильевич Голицын был сослан в Яренск. Сама правительница Софья была заключена в Новодевичий монастырь.

Так кончилось правление Софьи. Началось правление Петра.

Предпосылки петровских реформ

В первые годы своего правления царь, которому в дальнейшем суждено было прославиться всесторонним преобразованием Русского государства, по-прежнему стоял в стороне от государственного управления. По-прежнему его привлекали лишь «нептуновы» да «марсовы потехи», но в этих «потехах» уже намечались основные очертания будущих преобразований армии и флота, которые должны были сделать Россию могущественным государством. Сама Наталья Кирилловна была «ума легкого» и поэтому «править была не капабель».

Управление страной оказалось в руках кучки бездарных и ограниченных бояр во главе с младшим братом царицы Натальи Кирилловны Львом Кирилловичем Нарышкиным, человеком властолюбивым и жадным, энергичным и темпераментным, но «гораздо средственного ума», поставившим все на службу собственному обогащению. По своей неопытности и ограниченности Лев Кириллович не мог разобраться даже в делах возглавляемого им Посольского приказа, где хозяйничал дьяк Емельян Украинцев. Мало чем отличались как правители от Льва Кирилловича Тихон Никитич Стрешнев, глава Разрядного приказа, Иван Борисович Троекуров, Петр Иванович Прозоровский и другие бояре, возглавившие различные приказы. Исключением в этом скопище бездарных правителей был Борис Алексеевич Голицын, «человек ума великого, а особливо остроты». Борис Алексеевич, друживший с иноземцами еще до августовских событий 1689 г., способствовал сближению Петра с иноземными офицерами Патриком Гордоном и Францем Лефортом. Но, к несчастью, Голицын был чрезвычайно «склонен к питью» и любил «забавы». Главой этого правительства был Лев Кириллович. За десять лет (1689–1699 гг.) это правительство не сделало ничего выдающегося.