Рождение музыканта - [25]

Слов нет, хитро придумали в Новоспасском. Только не знали, что точь в точь так перезванивалась вся Смоленщина.

Куда фуражиры с дороги ни свернут, а колокола вперед забежали. Гости, которые были похитрей, скоро догадались Подойдя к селу, начинали атаку с колокольни. Кое-где порубили звонарей. Но лишь немногих поймали: отзвонит звонарь – и с колокольни долой, в лес.

Командам, которые выходили из Ельни за провиантом, оставалось ловить замешкавшихся в поле баб. Охотились на мужиков, которые попадались, хоть и редко, у дороги. При удаче, если брали живьем, гнали в Ельню.

Вот они стоят в комендатуре, все одинаковые, борода в бороду, все молчат. Разберись, который партизан! Те, у которых бороды подлиннее, те и есть, должно быть, партизаны. Таких в Ельне постреляли, а прочих погнали дальше. Может быть, в Смоленск, а может быть, и в свое тридесятое царство…

Но ни провианта, ни фуража от того не прибывало.

На ельнинских заборах висели «провозглашения».

«Крестьяне! Будьте спокойны, занимайтесь без всякого страха вашими работами. Французские войска вам уже не будут больше мешать. И вы скоро забудете прошедшую потерю!»

Осенний ветер отрывал от афиши клок за клоком.

«Крестьяне! Войскам, которые имеют намерение проходить здесь в будущем времени, даны строжайшие предписания, чтобы вам обид и притеснений никаких не учиняли!..»

Слепой дождь уныло стучал по намокшей бумаге Вода стекала в подзаборную канаву мутным потоком.

«Крестьяне! Французское правительство ожидает от вас привоза в город хлеба и прочих жизненных продуктов, за которые вы будете получать выгодную плату и большие деньги от самого французского императора! Он пребывает в ожидании от вас повиновения и покорности…»

Мимо афиши брел старый козел, такой старый, что старостью от смерти спасся. Подтянулся козел и сжевал все: и императора, и повиновение, и покорность.

Это увидел из окна комендатуры комендант Ельни майор Бланкар. Как порох, вспыхнул бравый майор… В эту минуту в дверь постучали.

– Войдите!

Щеголеватый адъютант подал на подпись коменданту рапорт, заготовленный для отправки в Смоленск:

«Вашему превосходительству известно, что я разослал партии для собрания съестных припасов. Многие из них были взяты вооруженными поселянами и не вернулись…»

Пробегая рапорт, майор увидел в руках у адъютанта свежую почту. Что еще хотят от него в Смоленске?

Полученный приказ гласил.

«Немедленно доставить в Смоленск» хлеба… овса… сена… соломы… быков…»

Аккуратно выставленные столбики цифр запрыгали перед глазами коменданта, щеки его побагровели и затряслись. Не говорил ли он, что генерала Виллебланша нужно посадить не в смоленское интендантство, а в сумасшедший дом!

– Пишите! – Усадив адъютанта за свой стол, майор стал диктовать новый рапорт, бегая по комнате и захлебываясь в проклятьях. – Пишите:

«Для извлечения всех средств и запасов из неприятельской области, в которой жители вооружены против нас, надо иметь достаточное число войск. Я не имею этих сил, о чем докладывал господину смоленскому генерал-губернатору. Между тем число и отвага вооруженных поселян, повидимому, увеличиваются. Необходимо примерно наказать жителей за их наглость и тотчас взять все меры к устрашению завоеванного народа…»

Собственно говоря, комендант Ельни давно не верил в свои рапорты. Войска непрерывно проходили на Москву, но в Ельню не слали подкреплений для гарнизона.

– Ничего срочного? – спросил он, подписывая рапорт. – Доброй ночи, мой лейтенант!

Если бы хоть теперь перед сном нашелся один маленький стаканчик! Но даже русская водка, и та давно кончилась. Нет, в этой варварской стране никто не хочет угадывать желаний победителя! Да и завоеванный народ… где он, этот завоеванный народ?..

…Новоспасские колокола прозвонили тихим перебором среди ясного дня.

Пятеро солдат из армии Бонапарта шли, озираясь, обочиной дороги. Когда они миновали первый секрет, в котором сидел Егор Векшин с мужиками, кавалер долго смотрел им вслед из-за кустарника.

– Ну, эти, видать, за Палиёна отвоевались. Эти мародерствуют сами за себя.

Однако тем, которые забежали в Новоспасское, голодать не пришлось. Тех досыта угостили и на пуховые постели навек уложили…

Глава пятая

Медленно занимается лесной пожар. Невидимый, идет под землей огонь, таясь, набирает силы. Опалит там-сям сушняки да ржавые мхи и – под землю: прибавь силушки, мать-земля! И опять гудит под моховищами да в буреломах. В смертном предчувствии клонятся долу лесные травы и томится, свиваясь, древесный лист.

И взметнется вдруг к небу огненный столб, разольется во все стороны морем-океаном. Не зря медлил лесной пожар: силу копил. Не зря копили силу смоленские леса. Выходили оттуда мужики к завалам, сидели в засадах дни и ночи. Шли мимо большие войска – тех пока пропускали. Шли малые команды – тем кончали путь. Ни вперед им не спешить, ни назад не возвращаться.

Стали и новоспасские ходить в дальние засады. Со шмаковскими ходили к Дорогобужскому тракту. Конюх Савватий собрал партию под Волочок итти. Вернулись и оттуда не с пустыми руками: ружей и ружейного припасу отбили. Только не все пришли назад. Из дорогобужского похода Семен Петров не вернулся. Под Волочком Петра Фомкина порубили. Не гонять больше стада и Гераське-подпаску…