Рождение королевы - [5]

– Не пугайтесь! Я просто заглянул проведать, – постарался успокоить ее Тулон, – все же мы оставили вам малышку совершенно неожиданно. Я смотрю она подросла!

Женщина настороженно кивнула.

– Я привез ей ткани на рубашки, – гвардеец кивнул на седельные сумы своего коня, – и немного монет для вас. Позволите подержать? Клянусь, я не посмеют отобрать у вас дитя! Как вы ее назвали?

В ответ женщина лишь беззвучно шевелила губами. Потом покраснела и отвернулась.

И тут капитан понял, что они упустили! Женщина была немой! Она беспомощно покивала головой, когда он спросил об этом вслух.

– Вы не можете сказать ее имя? – мужчина уже подхватил легкий сверток и покачивал, глядя в удивительные фиолетовые глаза. Редкий цвет, у крестьян почти не встречается, разве что в предках затесался кто-то из аристократов. – Просто не можете его произнести? А написать?

Сельские жители редко были грамотными, но мельничиха его удивила, взяла прутик и нацарапала на вытоптанном пятачке: «Радмила».

– Радмила? Очень красивое имя! – барон взглянул на женщину с легким подозрением.

Крестьяне называли детей проще, но та смущенно улыбнулась, и потянулась забрать ребенка.

– Твой муж не будет возражать, если я тут переночую? – спросил Тулон, – отдам гостинцы, костерок у воды разведу? Вечереет уже, не хочется никуда ехать.

Женщина кивнула, но как-то неуверенно. Гвардеец решил, что это все-таки согласие, и быстро снял с седла скатку из одеяла, расстелил на траве, и начал доставать подарки, прикупленные в городской лавке. Мягкая фланель на пеленки и нижние юбки, платочки – один поменьше, для девочки, второй побольше, для ее приемной матери. Отрез кисеи – закрыть колыбельку от насекомых, сладости, маленькое зеркальце и погремушка.

Мельничиха искренен радовалась подаркам, пускала солнечных зайчиков, прикладывала платок и фланель к головке ребенка, потом вдруг вздрогнула, быстро спрятала все под передник, схватила Радмилу и убежала к мельнице. Тулон остался. Его беспокоило поведение женщины. Но вмешиваться в чужую жизнь без просьбы нельзя.

Стараясь отвлечься, гвардеец развел костер, повесил котелок с водой, колеблясь – то ли половить на вечерней зорьке задорно плещущуюся рыбу, то ли сбегать в лес, поискать зазевавшегося зайца? А может просто покромсать окорок и хлеб, а в котелке заварить травяной чай? Пока он чистил коня и устраивал бивак – стемнело. Стало понятно, что придется обойтись окороком. Зато гвардеец успел насобирать по пути земляничного листа, а вокруг мельницы набрал мяты, так что чай получился душистым.

С последними искрами гаснущего солнца в уютную тишину вечера ворвался нечеловеческий рев. Тонкий слух оборотня и прежде фиксировал хныканье младенца, стук ведер, звон посуды, обычные звуки жилья. Но теперь все как будто замерло от этого рева! Вскочив, Тулон бросился к мельнице – и угадал! Прямо на него вылетела бледная, как смерть молодайка, сжимая в руках младенца, а за ней гнался потерявший человеческий облик мельник.

– Вот оно что, – ругнулся про себя барон, – низший вампир! И как он внимания не обратил, что вокруг мельницы все мятой пропахло?

Однако медлить было нельзя. Позволив женщине спрятаться за спиной, гвардеец обнажил служебный клинок, по которому бежала тонкая серебряная вязь защитных рун.

– Уйди добром! – предупредил он, хотя доказательств нападения ему не требовалось – молодка пахла кровью.

Вампир зарычал, неестественно распахивая пасть, выпуская острые белые клыки, и через миг Тулон одним ударом снес ему голову. Стало тихо. Только женщина беззвучно всхлипывала да сердце в груди колотилось, как бешеное.

– Где у вас дрова? – хриплым голосом спросил оборотень, и пояснил: – тело надо сжечь, иначе восстановится.

Прихрамывая, женщина отвела его к поленнице.

– Иди к моему костру, поешь, выпей чаю, да кровь останови, – велел ей Тулон, нагребая аккуратно наколотые чурки.

Мельничиха ушла, а гвардеец занялся неблагодарным делом – вырвал у вампира клыки, в качестве доказательства, засыпал его тело дровами и поджег. Гореть должно до рассвета. Церкви здесь нет, серебра мало. Знал бы – захватил бы кошель, а так – десяток серебрушек от старого опытного вампира не защитят.

Убедившись, что костер разгорелся, барон пошел туда, где беспокойно топтался его конь. Женщина все сделала – и сама попила, и дитя напоила мятным взваром. Рану перевязала платком, висящим на шее. Похоже не первый раз уже.

– Радмилу защищала? – спросил Тулон, усаживаясь на ковер и думая о том, как ему повезло.

Вампир сначала напился крови жены, отяжелел, и потому не кинулся на гвардейца из темноты, нашумел, подпустил ближе.

Перепуганная мельничиха кивнула.

– Давно с ним жила? – продолжил допрос капитан. Он видел, что женщина еле держится, и ему надо было довести ее до срыва, пока она не замкнулась в себе.

На глаза мельничихи набежали слезы, и она долго беззвучно рыдала, уткнувшись в плечо гвардейца. Успокоилась, когда захныкала Радмила. Опасливо посмотрела на дом позади мельницы.

– Молоко нужно? Пойдем, провожу, – встал Тулон.

Они вдвоем обошли костер, вошли в дом. Женщина сразу кинулась за молоком, потом за чистыми пеленками, металась по дому не зная, за что хвататься.