Рождение командира - [6]

…Второй снаряд — Лещенко почувствовал страшное нагнетание воздуха на себя — разорвался, когда до Потапова оставалось полсотни шагов. Сам ли он успел упасть или отбросило его воздухом, лейтенант не понял, вскочил, провел рукой по груди, по животу — все было цело. В ушах гудело, будто по ним ударили тяжелым. Впереди на зеленой траве, обхватив руками правую ногу выше колена, приподнимался и падал Потапов. Кровь темным пятном смачивала его выгоревшие солдатские шаровары. Лещенко оглянулся позвать бежавшего следом Задорожного… А наводчик уже неподвижно лежал ничком со свалившейся пилоткой, почерневшим от крови затылком, выбросив вперед руки, как бы стараясь обхватить землю, неудержимо уходящую от него. Все развертывалось с непостижимой стремительностью, события набегали одно за другим.

Лейтенант подбежал к Потапову.

— Кость перебита, — показал капитан.

Лещенко перевел глаза в сторону горящей на шоссе машины: люди около нее оттаскивали в сторону раненых, выбрасывали из кузова ящики со снарядами, противотанковые мины, срывали горящий брезент. Он взглянул, где его пушка: быстро развернувшись, Беляев уже съехал с дороги и вел машину прямо по желтеющей ржи к кирпичным сараям.

— Засаду устроили под Несвижем, — сказал Потапов. — Танк стрелял. Убирай всех с дороги. Иди, Николай. Я сам… доползу.

Но ползти ему было невозможно. Кровь густо просачивалась между пальцами и капала на траву. Лещенко быстро наклонился.

— Берись за шею… — твердо сказал он, обращая это нечаянное «ты» раненому товарищу, и посмотрел, чем бы зажать кровь.

— Поясным ремнем, что ли, затянуть? — спросил Потапов.

Лещенко снял с него ремень и туго перетянул ему ногу в бедре, выше ранения. Теперь распоряжался лейтенант. Капитан, не возражая, обеими руками ухватился за шею товарища, и Николай почувствовал, как вздрогнул этот сильный человек.

Крепко обхватив его, лейтенант шел по высокой ржи в гору, тяжело ступая и глядя, как Беляев подъехал к сараю, вышел и осматривался, куда поставить машину. Навстречу командиру бежал высокий худой Рублев и шустрый, похожий на мальчишку, Атмашкин. Лицо лейтенанта покраснело от напряжения, лоб взмок от пота. Тело Потапова тяжело тянуло вниз, все труднее было удерживать его… Рублев и Атмашкин подбежали и подхватили капитана.

— Пушку поставить к углу сарая и зарядить! — крикнул Лещенко командиру орудия Снегуру.

Еще снаряд разорвался рядом с шоссе, никого не задев осколками.

— Ты… раненых не таскай… — трудно дыша, сказал Потапов. — Теперь ты командир! Твое дело — задачу выполнять. Иди!

— Иду! — ответил Лещенко. Он уже видел, что его дело сейчас не задерживаться около раненого командира — он сам стал командиром. И то легкое, беззаботное, что несло его утром, как на крыльях, над этой бедной землей, которую много проще было освобождать, когда тебе старший командует — указывает, что и как ты должен делать, исчезло. Лейтенант вдруг остановился: капитан сказал «Иди!» Он еще не мог осознать всего и не пытался, но понял, что, ответив: «Иду!», он обещал все продолжить, как Потапов, который «себя не пощадит, а их в дугу согнет…»

Со стороны города слышался шум идущего танка. Лейтенант увидел, что Потапов озяб, схватил с машины чью-то шинель, укрыл и подоткнул, потом крепко сжал его руку, сказал:

— Оставляешь, как на себя! Все сделаем.

В этих словах его не было и доли успокаивания раненого командира, он просто принимал на себя его дело. Впрочем, Лещенко об этом даже не думал.

И побежал к сараям.

2

Если бы любого человека из взвода лейтенанта Лещенко спросили о последовательности развернувшихся на шоссе событий, ни один из них, не исключая и самого Лещенко, не мог бы точно восстановить, что происходило раньше, что позже. В какой момент выскочил на шоссе немецкий танк, подмявший и раздавивший пушку, прицепленную к подбитой машине, никто потом не мог сказать. Лещенко и Снегур видели, как танк, выскочив справа, «обрезал» машину сзади. Четыре человека из расчета второго орудия ставили в это время пушку у сарая, они дали выстрел по танку, но он свернул за шоссе и ушел в лощину. Шофер Беляев, пятясь задом, уводил машину под сарай, наводчик Арбаев и раненые из первого расчета пробирались во ржи. Рублев и Атмашкин тащили Потапова, и каждому казалось, что его дело началось сразу же после выстрела немецкого танка по машине Потапова и по времени происходило раньше других событий.

Лейтенант приказал раненым собираться у сараев, около колодца. Туда от шоссе пробежали еще два бойца, один поддерживал раненую руку, у другого на лице была кровь, но оба бежали легко. Лещенко отметил это себе, быстро осматривая пересеченную здесь местность. За сараями и кирпичным двухэтажным домом была невысокая, подходившая к лесной опушке насыпь; отвалы заводского брака — обломки кирпича, слежавшиеся от времени, глина, известь образовали ее и поросли бурьяном. Низко пригнувшись, он побежал туда. Первое, что он увидел, был спускавшийся во ржи по пологому склону немецкий танк; от насыпи до него было меньше полутора километров.

Танк шел медленно, пересекая узкие полосы поспевающих хлебов, тяжело приминая и отваливая в сторону колосья. Над рожью отчетливо была видна башня с орудием, направленным в сторону горящей машины. Из дульной части вырывалось длинное желтое пламя: танк стрелял на ходу. На лугу за машиной взметывались черные столбы земли и дыма.