Рождение державы - [11]
«Делай, что должен». Значит, решил Он, не нравится вам, люди, жить так, как живете, – организуйте лучше. Вот меня, в виде козла отпущения, и отправил в полет сквозь века.
А что, собственно, умею делать? О! Много чего.
Могу обучить арифметике, математике и высшей математике; физике и химии школьной программы. Может быть, не все помню, но помню очень много. Например, порох – не хуже «Сокола» и капсюль типа пистона для револьверной гильзы и медный для гладкоствольного оружия делал лично и неоднократно под чутким руководством Алешки, бывшего школьного учителя химии, а ныне пенсионера, моего давнего друга и компаньона по совместным походам на охоту. Он почему-то считает (прошу прощения, считал), что в наш продвинутый век таким умением должен обладать любой мужчина.
Иностранные языки знаю. Раньше знал шесть, а с новой памятью – одиннадцать.
Могу изготовить измерительный, режущий инструмент и любой станок: и с электроприводом, и с ножным, и с ослико-лошадиным. А с водяным или ветровым – и говорить нечего. Имею представление о литейном производстве, горячей ковке, холодной штамповке и термообработке сталей и сплавов. Не считаю себя в этом деле великим специалистом, но по крайней мере по искре на абразивном круге состав металла с большой долей вероятности определить могу.
Хорошо представляю конструкцию и принцип работы парового двигателя и двигателя внутреннего сгорания. Теоретически. И если еще паровик можно было бы попытаться сварганить, то за ДВС даже и не взялся бы. Точно как не взялся бы серьезно решать вопросы изготовления электрооборудования и приборов радиосвязи, несмотря на то что полжизни занимался монтажом турбин и генераторов. Здесь у меня теоретической базы нет, за исключением вершков общеобразовательной программы.
По большому счету могу поставить перед собой цель, а потом собрать, подготовить и организовать команду для ее реализации. Могу по принципу пирамиды, с учетом реалий нынешнего времени и при наличии ресурсов, за пять лет сформировать и хорошо профессионально подготовить пехотную и кавалерийскую дивизии. Недаром Михайло получил соответствующее военное образование; недаром Евгений служил срочную в мотострелковом подразделении, а затем исполнял интернациональный долг в ДРА.
Что еще могу? Да многое могу, с ходу и не упомнишь. О! Швейную машинку, кстати, отлично знаю – господин Зингер отдыхает.
– Слышишь?! Пора идти, пить хочется ужасно. – Увидел, как Луис тяжело поднялся, отряхивая песок.
Вставать не хотелось, в голове крутились разные мысли, но после слова «пить» проснувшаяся жажда подбросила и поставила на ноги. Слегка пошатнулся, потряс головой и оглядел такие знакомые и в то же время незнакомые пустынные места. Что ж, будь что будет! Главное – ввязаться в бой, а война маневр покажет. Выбросил руку в приветствии «Рот Фронт!» и воскликнул молодым, звонким голосом:
– Веди, Луис! Вперед, на крепость!
– Нет, крепость – для нас слишком много. Мы возьмем таверну! – ответил он шуткой на шутку, взмахнув рукой. Солнышко припекало голову, а горячий песок – ноги, поэтому мы вернулись к кромке воды и по омываемому волнами берегу быстро пошли в сторону Малаги.
Море после шторма почти успокоилось, слегка волнующаяся гладь играла разноцветным серпантином, а негромкий прибой шуршащими бурунами холодил босые ноги.
Как красиво! Какая-то часть сознания возжелала заполучить и освоить паруса, а потом рвануть в неведомые дали. А почему бы и нет? Ведь умею и могу многое, и свои желания, пусть не любые, но для этого времени самые невероятные, способен воплотить в жизнь.
Но чего желаю, чего хочу? Конечно, лично для себя хочу крепкого здоровья и многих лет интересной жизни. А как буду жить? Да проживу «на бис», абсолютно так же, как и раньше, в том времени – не сидеть и лежать, а бежать.
В моей семье к истории всегда относились предвзято, лженаукой ее не считали, да простят меня ученые мужи, но когда мама увидела мой аттестат об окончании школы, где в колонке оценок среди пятерок затесалось две четверки – по истории и обществоведению, даже плохого слова не сказала. Просто некоторая официальная историческая информация совершенно не согласовывалась с тем, что нам было известно от деда-прадеда, а семейные документы, предания и воспоминания мы для себя считали неоспоримыми.
Умышленно искаженный документ или специально подписанная монархом недостоверная информация через три поколения становится правдой, а через четыре – фактом абсолютным. А докторских диссертаций на этом, мягко выражаясь, историческом факте напишут столько, что, когда где-то проявится искорка правды, ее с песнями и транспарантами затопчут и заплюют.
