Рождение человечества - [13]

Отдельно хочется сказать несколько слов о работах российского зоолога, почитаемого коллегами за живого классика отечественной этологии, Евгения Николаевича Панова. В своих книгах, статьях и выступлениях он блестяще критикует доводы сторонников сближения коммуникации животных и языка людей, считая в целом «когнитивную революцию» в этологии свидетельством ее кризиса, связанным с отказом от базового принципа, изложенного пионером этологии Ллойдом Морганом: «Не следует интерпретировать действие животного как результат проявления высоких психических способностей, если оно может быть легко объяснено как проявление способностей, отвечающих более низкому уровню развития психики». Достаточно лишь знать, как устроен язык, – говорит Панов, – чтобы понимать, что коммуникация животных имеет с ним очень мало общего. И, в отличие от многих своих коллег, он, по всей видимости, уделил внимание изучению этого вопроса. Но, к сожалению, стоит ему в своих рассуждениях коснуться палеолитических предков людей, как, становясь жертвой магии слова «люди», он начинает сам совершать ту же ошибку, которую так блестяще критикует у оппонентов, пока речь идет о «животных». И вот уже «орудия труда» и сложные формы поведения, которые по Панову у шимпанзе никак не свидетельствуют о проявлениях высоких психических способностей и коммуникации, сравнимой с человеческой речью, у «человека умелого» начинают о них прямо свидетельствовать. Выходит, что, проводя мысль о невозможности постепенного перехода от коммуникации животных к языку человека и необходимости скачка, он не рассматривает этот скачок как переход к новой форме движения материи – социальному развитию в противоположность биологическому, а замыкает его в границах прежней формы. Но в таком случае скачок перестает быть скачком.

Другую часть теорий происхождения языка представляет одна единственная теория, изложенная в работе Б. Ф. Поршнева «О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)». Это единственная теория, которая опирается на современное понимание историзма, позволяющее решить проблему радикального перехода в новое качество, полной замены предмета на противоположный, смену полюсов его развития. При этом теория Поршнева также единственная, которая потребовала восстановления проблемы «недостающего звена». Без него проблема пересечения грани между животным и человеком не решается: сперва в самом животном мире должно было возникнуть животное, противоположное всем другим животным каким-то своим особым свойством, «антиживотное», и только потом, через отрицание этого свойства, а вместе с ним уже и животных свойств вообще, появиться человек – социальное, говорящее существо.

Однако теоретические построения Поршнева обесценились бы, если бы они были лишь умственными спекуляциями, не опирающимися на знание физиологии нервной системы. И в этом пункте мы снова можем указать на уникальность поршневской системы: теоретической основой для обоснования качественного скачка от животного к человеку для нее служит учение И. П. Павлова о двух сигнальных системах – итог его многолетних исканий в области физиологии высшей нервной деятельности.

Когда Павлов открыл условный рефлекс, ему казалось, что с его помощью он сможет объяснить психику человека. Описывая в 1903 г. перед научной общественностью свои опыты, связанные с условнорефлекторной работой слюнных желез собаки, ученый заявлял: «Слюнная реакция животного могла бы рассматриваться в субъективном мире как субстрат элементарного, чистого представления, мысли»63. Мышление представлялось ему условным рефлексом второй степени. Понадобилось почти тридцать лет работы в лаборатории, чтобы Павлов, научившийся к тому времени выстраивать у животных условные рефлексы не только второй, но уже чуть ли не седьмой степени, наконец, признал: загадку человека, идя по этому пути, не раскрыть. Вот тогда и возникло учение о двух сигнальных системах (при определяющем значении для человека второй сигнальной системы), и был установлен факт отрицательной взаимной индукции между ними.

«Разве наш рост не состоит в том, что под влиянием воспитания, религиозных, общественных, социальных и государственных требований мы постепенно тормозим, задерживаем в себе все то, что не допускается, запрещается указанными факторами? Разве мы в семье, в дружеском кругу не ведем себя во всех отношениях иначе, чем при других положениях жизни?»64

Таким образом общее представление о грани между человеком и животным конкретизировалось в терминах физиологии высшей нервной деятельности как проблема появления второй сигнальной системы. Для научной постановки вопроса о начале человеческой истории это оказалось важнейшим вкладом. Стало ясно:

«Психология человека – это физиология нервной деятельности на уровне существования второй сигнальной системы»65.

Ясно, что решать вопрос о происхождении языка – главного инструмента второй сигнальной системы – без учета данных физиологии высшей нервной деятельности и учения о двух сигнальных системах невозможно. Но если мы заглянем в именной указатель любой из современных работ по глоттогенезу, то не найдем там имени Павлова. И не то чтобы данные нейрофизиологии совсем не принимались в расчет, но игнорируется именно учение о двух