Рождение бомбы - [4]

Все эти чудовищные законы, правила и декреты в течение 30-х годов создали в Германии гнетущую атмосферу. Свободное выражение идей, следование по путям независимо от того, куда они могли привести, считалось чуть ли не государственной изменой. В итоге из Германии было выдворено множество ученых, философов, писателей и работников искусств (из них далеко не все евреи). Многие из ученых вынуждены были играть незначительную роль в грядущей революции, которую несла с собой ядерная физика, или совсем в ней не участвовали. В числе ведущих физиков мира в 30-х годах был и знаменитый Альберт Эйнштейн. Результатом наглых притязаний нацистской философии было то, что в это время в Германии появилась школа пронацистских ученых, боровшихся за концепцию так называемой «германской физики» в противовес «еврейской физике»,— проявление высокомерной и все же жалкой веры в то, что открытие законов природы зависит скорее от расовой принадлежности, чем от разума. Уже в 1941 г. один из ее высших «жрецов», Гуго Динглер, высмеял идею преобразования массы в энергию как «продукт сумасбродного воображения»; осмеивать теорию Эйнштейна в это время мог только ум, оторвавшийся от фактов.

Вторжение политики в физику бедственно сказалось на науке в Германии, поскольку наложение интеллектуальных оков в виде идеи о «германской физике» и страх преследований толкали за ее границы как раз тех людей, которые в течение десятилетия закладывали основы ядерного века. В 1933 г. у Эйнштейна конфисковали имущество. Позже он заявил, что мог бы «жить только в стране, где царит политическая свобода, терпимость и равенство всех граждан перед лицом закона». В течение нескольких последующих лет участь Эйнштейна постигла и других европейцев, занимавших самые различные ступени в научной иерархии. Им предстояло сыграть свою роль в гигантском предприятии по использованию ядерной энергии для целей разрушения. Одни, как Лео Сциллард и Пауль Вигнер, уехали в Соединенные Штаты, где позднее обосновался и Эйнштейн. Другие направились в страны Европы, еще не оккупированные Германией. В 1933 г. многие выехали в Британию: Рудольф Пайерлс, Франц Симон, Карти, Клон, Макс Борн и Отто Фриш. К зиме 1938 г. германское правительство вполне преуспело в выпроваживании за границу наиболее опытных в Европе физиков- ядерщиков — людей, составлявших ту небольшую численно элиту, умы которой, единственные среди миллионов умов мира, были в состоянии понять и развить будущие открытия. Многие из них смогли начать новую жизнь в Британии. Это стало возможным благодаря предусмотрительности и щедрости двух человек, которым впоследствии предстояло сыграть важную роль в разработке ядерной бомбы. Одним из них был проф. Линдеманн (позднее лорд Черуэлл) из Кларендонской лаборатории (Оксфорд), выдающийся физик, богатый, спокойный и храбрый человек, который в первую мировую войну совершил легендарный личный подвиг, проверяя экспериментально свою теорию (как сбить самолет противника, находясь в мертвой петле). Черуэлл имел влияние во внешнем мире, у него было много знакомых, среди них — Гарри Мак-Гоун, председатель «Империал кемикл индастриз».

В начале 1933 г. Линдеманн вступил в переговоры с Мак - Гоуном о том, чтобы некоторым выдающимся ученым, оставшимся в Европе и находившимся под угрозой гибели, предложить обосноваться в Британии. Вскоре в Англию стали прибывать эти люди, которые сначала получали пособие по безработице, а затем их устраивали на исследовательскую работу. Различные крупные фирмы поощрялись действовать так же.

В декабре 1938 г. вежливость в международных отношениях еще поддерживалась. Америка, чувствуя себя в безопасности за широкими просторами Атлантического океана, сожалела о нежелательной направленности событий в Старом Свете, но пока еще мало что предпринимала. Шахт, президент Рейхсбанка и финансовый «зодчий» новой Германии, посетил Лондон для дружественных переговоров с кабинетом министров. Британия, униженная мюнхенским соглашением, с трудом решалась на какой-либо даже слабый жест неодобрения. Такова была обстановка к тому времени, когда в Берлине, не разрушенном тогда еще бомбами, установилась зима. Многие интеллигенты германской столицы оказались выброшенными вон, но на внешнем облике города это мало отразилось. Германия готовилась к истинно арийскому рождеству. Казалось, что, может быть, Гитлер прав и Третий рейх останется на тысячелетия. На самом же деле потребовалось менее семи лет, чтобы свалить этот монумент тирании и занять Германию оккупационными войсками. Однако исторически данный катаклизм имел меньшее значение, чем открытия в ядерной физике, сделанные за те же семь лет.

В 1939 г., когда Европа медленно катилась по наклонной плоскости к войне, процесс, приведший к созданию атомной бомбы, набирал скорость. Но начался он еще за несколько дней до рождества 1938 г., когда Отто Ган осознал, что он открыл нечто, названное им впоследствии «совершенно новым процессом». В действительности ученый расщепил ядро атома урана.

Значение важного эксперимента Гана, или, точнее, серии экспериментов, вообще не было понято непосвященными. Что касается «расщепления» атомов, то оно уже было осуществлено «естественным путем» в 1919 г. Резерфордом, неистовым новозеландцем, прозванным отцом атомного века, а затем «искусственным путем» Кокрофтом и Уолтоном в 1932 г. При беглом взгляде на прогресс человеческих познаний об атоме