Рождение бомбы - [13]

Мысль о том, что Германия усиленно работает над ядерным делением, действовала не только на Жолио-Кюри и его коллектив, но и на ученых в Соединенных Штатах и Британии, хотя и по-разному.

В Соединенных Штатах инициатива исходила от Ферми и Сцилларда. Немедленно же после сенсационного заявления Бора на конференции Американского физического общества Ферми убедил руководство Колумбийского университета в необходимости повторить эксперименты, проведенные Ганом в Берлине. Это было уже успехом. Ядро атома урана расщепили на две части, так же как и в Институте кайзера Вильгельма. После этого в прессе появилось сообщение о «величайшем превращении массы в энергию, полученном земными методами»,— сообщение, звучавшее довольно-таки претенциозно, если вспомнить, что Ган и Штрассман осуществили это годом раньше.

Участие в данном эксперименте не было потерей времени для Ферми. Он знал, что если бы Гитлеру и Муссолини было известно об огромных возможностях использования ядерной энергии, то все ресурсы и Италии, и Германии были бы без всяких колебаний мобилизованы для решения этой задачи с той эффективностью и быстротой, которые еще тогда вызывали в других странах зависть и тревогу. Когда Гитлер 16 марта объявил Богемию, Моравию и Словакию германским протекторатом и его войска устремились в расчлененную Чехословакию, Ферми обратился с письмом к американским властям. Он писал адмиралу Хуперу, что так как державы оси, несомненно, заняты подготовкой к использованию ядерного деления, то Соединенные Штаты должны делать то же без малейших промедлений. Хупер при встрече с Ферми ответил ему, по словам одного американского исследователя, видевшего соответствующие документы, «вежливым отказом». Весной 1939 г. даже наиболее дальновидные американцы не смогли предвидеть все значение этого дела. Урановая бомба была не больше чем гипотетическим оружием, которое могло быть, а могло и не быть использовано в войне. Америка же пока что не намеревалась принимать участие в войне. И только теперь можно порицать США за столь несерьезный подход к вопросу об атомном оружии накануне Пирл-Харбора. Британия, находившаяся в тяжелом положении, приняла все дело по-настоящему серьезно лишь восемнадцатью месяцами раньше. Ферми не был удовлетворен. Результаты экспериментов Халбана, а также его собственных, выполненных в Колумбийском университете вместе со Сциллардом и третьим беженцем из Европы О. Вигнером, побуждали Ферми к дальнейшим действиям. И он решил обратиться к Эйнштейну, жившему тогда в Лонг-Айленде. Этот ученый имел не только огромное влияние, но и являлся личным другом королевы Бельгии, в чьих владениях находились крупнейшие залежи урана — этого тяжелого белого металла, в котором, как тогда казалось, был ключ к проблемам дальнейшего существования цивилизации. Эйнштейн согласился с тем, что следует обратиться к американским властям, и подписал длинное письмо, адресованное президенту Рузвельту и датированное 2 августа 1939 г.

Письмо начиналось с описания работ физиков-ядерщиков за последние несколько месяцев. «Это новое явление,— говорилось в нем,— может навести на мысль об изготовлении соответствующих бомб... обладающих чрезвычайной мощностью. Одна такая бомба, доставленная на борту корабля в порт и взорванная там, может отличнейшим образом уничтожить и весь порт, и все, что есть на прилегающей к нему территории. Однако такие бомбы могут оказаться чересчур тяжелыми для транспортировки по воздуху». В письме далее указывалось, что залежи природного урана в Соединенных Штатах бедны как по количеству, так и по качеству, и рекомендовалось, чтобы президент распорядился о создании надежных запасов урана и об организации ускоренных поисков.

В истории бомбы это письмо представляет интерес благодаря выраженным в нем общим взглядам на подобное оружие и соображениям о его весе. Эйнштейн не предлагал объявить такую бомбу вне закона, а, наоборот, советовал ее изготовить как можно скорее в странах, где нет тоталитарного режима. Ядерная бомба рассматривалась просто как разновидность оружия, более мощная, конечно, но не отличающаяся по характеру от всего того, что люди изобрели в течение веков для уничтожения друг друга как можно быстрее и с меньшими затратами физических усилий.

Поэтому к лету 1939 г. ученые в Соединенных Штатах были активными сторонниками исследований в области ядерного оружия, хотя правительство и не обращало внимания на их советы. Во Франции правительство поддерживало работы Коллеж де Франс, в то время как в Германии непонятная летаргия, казалось, сдерживала исследования в области военных приготовлений.

Теперь своевременно задать вопрос: а что же происходило в Британии?

Именно в Британии вскоре после окончания первой мировой войны Резерфорд «расщепил атом». Именно в Британии твердо и неуклонно, хотя временами и бессистемно, развивалась Кавендишская лаборатория, слава о которой распространилась по всему миру. Именно здесь Чедвик открыл r 1932 г. нейтрон, а Кокрофт и Уолтон несколькими месяцами позже впервые осуществили искусственное превращение атома. Резерфорд под конец своей жизни повторял, что «наука интернациональна и должна оставаться таковой». В течение двух десятилетий, заканчивавшихся в 1939 г., британские физики вносили свой вклад в исследование нового мира, который начал открываться в 20-х годах. Все это заставляло думать, что Британия, на которую, как и на Францию, уже упала разрастающаяся тень войны, со всей поспешностью исследовала возможности изготовления ядерного оружия.