Рождающие гром - [2]

Гарун опустился на скамью против франка и взял кубок вина, принесенный слугой.

– Ты сидишь здесь, в самой гуще своих врагов, словно восточный шах, – усмехнулся он. – Клянусь Аллахом, у тебя поистине королевский вид.

– А я и есть король, неверный, – буркнул франк. Вино, которое он выпил, вселило в его душу изрядную долю безрассудства.

– Ну и где же твое королевство, малик? – Вопрос был задан без всякой насмешки. Гарун видел на своем веку многих свергнутых королей, которые были вынуждены покинуть родину и бежать на Восток.

– На темной стороне луны, – отвечал франк с горьким смехом. – Среди руин всех нерожденных или забытых империй, скрытых сумерками далеких веков. Кагал Руад О'Доннел, король Ирландии. Это имя ничего не значит для тебя, Гарун с Востока, и ничего не значит для страны, где я родился и которая была моей. Те, кто были моими врагами, теперь на вершине власти, а те, кто были моими вассалами, лежат холодные и неподвижные глубоко в земле; летучие мыши охотятся в моих разрушенных замках, и уже само имя Рыжего Кагала стерлось в памяти людей. Ну что ж, наполни-ка мой кубок, раб!

– У тебя душа воина, малик. Ты стал жертвой чьего-то вероломства?

– Вот именно, вероломства, – Кагал скрипнул зубами, – а также уловок и коварства одной женщины, которая заворожила и ослепила меня настолько, что меня выбросили, как сломанную пешку.Да, леди Элинор де Курси, с ее черными, как полуночные тени озера Дерг, волосами, и серыми глазами, подобными...

Внезапно он дернулся, как человек, очнувшийся от транса, и в его глазах вновь появился воинственный блеск.

– Святые и дьяволы! – взревел он. – Да кто ты такой, что я должен изливать перед тобой свою душу? Вино предало меня и развязало мой язык, но я...

Он потянулся к рукоятке меча, но Гарун рассмеялся:

– Я не сделал тебе ничего плохого, малик. Направь свой воинственный пыл в другую сторону. Клянусь Эрликом, я сейчас устрою тебе отличное испытание, дабы охладить твою кровь!

Поднявшись, он схватил копье, лежавшее рядом с пьяным солдатом, прямо посередине древка острием вверх, и, обойдя вокруг стола, вытянул свою мощную руку.

– Хватайся за древко, малик, – засмеялся он. – За всю мою жизнь я не встретил никого, кто мог бы покачнуть древко в моей руке.

Кагал поднялся, ухватился за копье так, что его сжатые пальцы почти касались пальцев Гаруна. Затем оба, широко расставив ноги и согнув руки в локтях, напрягли все свои силы. Лица их покраснели, толстые вены на могучих шеях вздулись, мышцы перекатывались под кожей словно железные шары. Оба они были под стать друг другу: Кагал чуть повыше ростом, а Гарун чуть пошире в плечах. Они противостояли друг другу, как медведь и тигр, как лев и пантера. Истуканами замерли они на одном месте – никто из них не сдвинулся и на один дюйм, и копье оставалось совершенно неподвижным под натиском равных сил. Затем, с внезапным громким треском, крепкое дерево раскололось; соперники пошатнулись; у каждого в руке оказалась половина древка, переломившегося надвое.

– Хо! – закричал Гарун, сверкая глазами, которые, впрочем, тут же потускнели, ибо в них мелькнуло внезапное сомнение. – Клянусь Аллахом, малик, – сказал он, – это никуда не годится! Из двух мужчин один должен повелевать, иначе обоих ждет плохой конец. Это значит, что никто из нас никогда не уступит другому и...

– Садись и давай выпьем, – отозвался кельт, отбросив в сторону сломанное древко и взяв в руки кубок. По выражению его лица было видно, что он уже отбросил свои воспоминания о потерянном величии и прочие грустные мысли. – Я давно не был на Востоке и не ожидал увидеть человека, подобного тебе. Сдается мне, ты не таков, как все те египтяне, арабы и турки, которых я встречал.

– Я родился далеко, к востоку отсюда, среди шатров Золотой Орды, в степях Верхней Азии, – сказал Гарун, опускаясь на скамью. Его лицо вновь приняло веселое выражение. – Я был уже почти взрослым, когда услышал о Магомете, хвала ему! Хо, богатур! Кем я только не был в этой жизни! Когда-то довелось мне быть татарским князьком – я сын хана Субудая, который был правой рукой Чингис-хана. Потом – когда турки совершили набег на восток и захватили в Орде множество пленных – я стал рабом. На невольничьих рынках Каира меня продали за три слитка серебра, клянусь дллахом, и мой хозяин отдал меня в багайризы (если тебе неизвестно, то багайризами называют солдат из рабов), потому что он боялся, что я его задушу! Хо! А теперь я – Гарун-путешественник и совершаю паломничество к святым местам. Но всего несколько дней назад я был человеком Байбарса, дьявол его побери!

– На улицах люди говорят, что этот Байбарс и есть настоящий правитель Каира, – с любопытством произнес Кагал. Хотя он недавно появился на Востоке, он уже слышал это часто повторявшееся имя.

– Люди врут, – махнул рукой Гарун. – Египтом правит султан, а султаном правит Шаджар ад-Дарр. Байбарс же всего-навсего генерал багайризов, величайший болван. И я был его человеком! – Он внезапно громко расхохотался. – Я приходил и уходил по его приказанию – укладывать его в кровать, поднимать его по утрам, сидеть вместе с ним за столом, кормить его... Я только что не пережевывал за него пищу! И все же я убежал от него! Клянусь Аллахом, сегодня мне не придется возиться с этим глупым Байбарсом! Я свободный человек, и пусть дьявол займется им, султаном и Шаджар ад-Дарром, да и всей Саладинской империей. Теперь я сам себе хозяин!