Розеттский ключ - [116]

Я собирался взорвать этот форт.

Это был один из самых точных выстрелов в моей жизни, я затаил дыхание и спустил курок. Пуля должна была пролететь через плац, попасть в открытое окошко и сбить фонарь, не погасив при этом его фитиль. В итоге фонарь упал, и пламя начало пожирать сено. Причудливые отблески света озарили бронированную спину и острейшие зубы нильского монстра, а солдаты панически заорали: «Пожар, пожар!» Из конюшни уже неслось испуганное ржание.

Но меня никто не заметил.

Поэтому я спешно дохромал до той комнаты, где меня отравили. По дороге я захватил одну из кирок, используемых при строительстве форта.

Свиток, черт бы его побрал, успели куда-то унести.

Я глянул во двор. Языки пламени взвивались уже высоко, лошади с диким ржанием выскочили из конюшен, добавив свою лепту в общий хаос.

— Склад! Склад боеприпасов! Надо залить его водой! — донеслись до меня крики офицеров.

Перезарядив винтовку, я сделал еще один хороший выстрел, попав в того, кто пытался организовать цепочку по передаче ведер с водой из колодца форта. Когда он упал, пожарная бригада в смущении разбежалась, не понимая, что происходит. Солдаты палили наугад во всех направлениях.

Крайне взволнованная, Астиза ворвалась в комнату прямо в ночной одежде, откидывая со лба прядь распущенных волос. Она взглянула на мою окровавленную ногу, мокрый костюм, потом на пустой стол, за которым я работал над свитком.

— Итан! Что ты наделал?

— Ты бы лучше спросила, что сделал твой бывший любовничек Силано! Он попытался отравить меня и скормить крокодилу, посаженному на цепь в заводи! Не думаешь ли ты, что будешь следующей его жертвой, как только он устанет от тебя? Он хочет безраздельно владеть этой книгой, не деля ее ни с учеными, ни с Бонапартом и, уж конечно, ни с нами. Она довела его до безумия!

— Я видела, как он бежал к дозорной вышке с Бушаром. Они захлопнули дверь и заперлись там.

— Он решил переждать в безопасности, позволив солдатам прикончить меня. А может, и тебя тоже.

Крики становились все громче, и теперь пули уже летели в сторону штабного здания, где мы проводили краткое совещание.

— Мы не можем позволить ему сбежать с книгой! — сказала она.

— Тогда хорошо бы для начала попытаться найти ее.

— Почему же знания так портят людей? Видно, такова наша грешная натура!

— У меня натура несколько иная, — возразил я, беря ее за руку. — Ты со мной?

— Конечно.

— Тогда раз мы не можем завладеть свитком, то уничтожим ключ, благодаря которому можно перевести его, и не позволим Силано стать обладателем бесценных знаний. Как бы нам выбраться из этой крысиной норы?

— За той дверью находится офицерский арсенал, и там есть запасы пороха.

— Ты думаешь, нам удастся справиться с целым гарнизоном?

— Нет, мы сможем проделать дыру в задней стене.

Я улыбнулся.

— Надо же, треволнения не только усиливают твою красоту, но и обостряют твою сообразительность.

На двери арсенала висел большой замок, но мне хватило одного выстрела, чтобы сбить его. Внутри хранилось только офицерское оружие, но, хвала Тоту, там стояли и две бочки с порохом. Раскупорив одну, я насыпал пороховую дорожку до самой двери.

— Теперь нам надо сохранить для себя верхнюю колонку текста.

— Это невозможно! Эта глыба совершенно неподъемна!

Я вытащил из своей сумки положенную туда для приманки скалку и усмехнулся.

— Бен Франклин верил в мои способности.

Издательское дело всегда казалось мне грязным ремеслом, но Франклин утверждал, что оно сродни выпуску бумажных денег. Закинув винтовку за плечо, я похромал в комнату, где стоял Розеттский камень, зловеще освещенный отблесками бушевавшего во дворе пожара. Солдаты выстроились по двору, организовав цепь к реке, и передавали ведра над хвостом мертвого крокодила. Стрельба затихла.

Я достал химические тигли, в которых Силано держал краску, и обмазал ею мою скалку. Потом прижал ее к верхней части Розеттского камня и прокатил по ней, в результате все высеченные знаки покрылись красочным слоем. И так же я потом поступил с греческой колонкой.

— Разденься, пожалуйста, до пояса.

— Итан!

— Мне нужно твое тело.

— О милосердная Исида, усмири мужскую плоть! Неужели в такое время ты способен думать о каких-то плотских…

Не обращая внимания на ее протестующие крики, я разорвал блузу на ее спине.

— Извини. Но твоя кожа более гладкая.

Она обиженно прижимала к груди разорванную одежду, а я нежно поцеловал гладкую женскую спину и затем прислонил ее к камню.

Она дернулась.

— Что ты делаешь?

— Превращаю тебя в книгу.

Я развернул Астизу и взглянул на оттиск. Не идеально, конечно, часть символов плохо пропечаталась из-за прогиба спины, но все-таки на ней теперь имелся зеркальный образ высеченного на камне текста. После аналогичной операции греческая колонка текста попала уже на верхнюю часть ее ягодиц. Вид получился на редкость эротичный, но женщины и без того обладают очаровательными спинами, и мне всегда особенно нравилось, как ткань драпирует выпуклости их бедер.

Но пора закончить дело. Пока Астиза, растеряв протестующий запал, приходила в себя от потрясения, я вооружился киркой и решительно атаковал этот памятник, имея намерение лишь укоротить его на верхнюю часть. Надеясь, что ученые не проклянут меня, я метил в разделительный паз, проходивший над иероглифами. Один удар, второй, третий, и наконец базальт дал трещину. Напоследок я прицелился поточнее и со всего размаха так ударил киркой по Розеттскому камню, что его верхняя часть с письменами времен Тота и частично с иероглифами откололась и рухнула. Обломки разлетелись по земляному полу.