Розетта - [7]
Сколько Роза себя помнила, к ним на Брук-стрит всегда наведывались в гости многочисленные друзья. Они сидели в гостиной, а зажженные свечи отбрасывали тени на серые стены и портреты Розы, ее родителей и родителей ее родителей. И они разговаривали.
Сначала это напоминало разноголосый гомон, и взрослые только улыбались малышке перед тем, как отправить ее спать; позже ей (и Энджел) стали позволять остаться и слушать военных моряков, мужчин в сюртуках, стариков в коротких белых париках, юношей, чьи волосы были собраны в хвостики на затылке, девушек с локонами, старух в белых чепцах на седых волосах. Роза навсегда запомнила одну женщину в белом чепце, которую звали мисс Горди.
— А она правда гордая, мама, поэтому ее и зовут мисс Горди? — шепотом спрашивала Роза, а мать отвечала:
— Я бы была гордой на ее месте. Она объехала весь мир, и она пишет книги.
Роза с интересом смотрела на эту пожилую леди в белом чепце. Мисс Горди читала книги с такой жадностью, что подчас создавалось впечатление, что она их ест, склонившись над очередным фолиантом. Несколько раз ее вежливо выпроваживали из библиотеки на Ганновер-сквер. Как всегда, она оказывалась последним посетителем. Однажды вечером ее там заперли. Библиотекарь спешил домой и забыл проверить отдел карт. Мисс Горди с удовольствием рассказывала эту историю. Она утверждала, что посчитала за честь спать в окружении такого количества книг. Глубина ее знаний поражала. Молодые поэты и писатели часто навещали ее. Они разговаривали, и время пролетало незаметно. Один из ее братьев и молодой Уильям Вордсворт были друзьями; брат привел мистера Вордсворта, мистер Вордсворт привел мистера Кольриджа и мистера Саути; они разговаривали о поэзии, революции и правительстве. Они пили чай, общались, спорили. Внезапно оказалось, что уже два часа пополуночи. Молодые люди наконец вышли на улицу, не переставая разговаривать, подхватили зажженные фонари и, освещая себе путь, отправились по домам.
В гостиной на Брук-стрит люди беседовали обо всем. И это «все» было таким завораживающим, таким безграничным: книги, права человека, новое изобретение под названием электричество, театр, антиподы, образование женщин, Бог, монархия, евангелисты, телескопы, микроскопы, путешествия на воздушном шаре, унитаристы, астрономия. Философия, музыка, здравый смысл. Роза знала все эти слова еще до того, как ей исполнилось десять лет (хотя не всегда понимала их значение). Иногда они говорили об огромном количестве новых книг, выходящих в последнее время, о новомодных глупых романах. Неужели люди будут читать лишь подобный абсурд и забудут все великие сочинения, знание которых сейчас считается обязательным для образованного человека? Появятся ли колледжи для женщин? Глаза матери сияли, когда она укладывала Розу спать.
— Дорогая моя, тебе так повезло взрослеть в это захватывающее время.
В воздухе продолжал витать теплый аромат, и это означало, что мать еще в комнате. Этот запах разливался по комнате вместе со слабым светом, проникающим из коридора. Снизу доносился приглушенный гул голосов, и Роза наконец засыпала.
Фанни и Роза испугались и растерялись, когда во Франции началась революция. Они поняли, что больше не смогут ездить туда. Но адмирал объяснил им, как важна для всех людей свобода.
— Это может помешать нам отдыхать там, но, тем не менее, это к лучшему, к вящей славе свободы, равенства и братства людей. — Роза снова и снова повторяла про себя: «Свобода, равенство и братство людей». Она часто обсуждала эти вещи с Маргарет, Элизабет, Энджел и Монтегью.
Но вскоре юные девушки, которые любили читать, как Роза и Фанни, уже не могли обойти своим вниманием заметки в газетах, которые больше не упоминали о свободе и равенстве, а лишь о крови, ужасе и смерти в горячо любимой ими Франции. Говорили о сумасшедшем французе по имени Наполеон Бонапарт и войне. Брат Фанни Ричард вступил под знамена славной английской армии Его Величества и носил красный камзол. Служанка Мэтти переехала на Брук-стрит, поскольку ее мужа, Корнелиуса Брауна, отправили на войну. Адмирал ушел в плавание. Роза с матерью много плакали. Они снова плакали, когда он вернулся целый и невредимый. Они плакали еще сильней от радости, когда было решено, что ему следует остаться в Лондоне, где его навыки и знания понадобятся в Адмиралтействе. Друзья продолжали навещать их, в гостиной не умолкали разговоры. Роза слушала оживленные споры о том, к чему приведет революция, о том, сколько крови было пролито, о том, стали ли республиканцы предателями, когда объявили войну Англии. Бывало, разговоры затягивались далеко за полночь.
Страницы в журнале Розы были исписаны неровным почерком. Повсюду стояли кляксы. Доктор сказал, что она слишком много читает, и добавил, что в «Диккенс и Смит» можно приобрести небольшие очки с увеличительными стеклами. Но их следует носить лишь по часу в день, поскольку они вредны для глаз. «В день читать только один час», — твердо повторил он. Роза смотрела на него отсутствующим взглядом, словно и не было там никакого доктора. В первую же неделю после покупки очков она подожгла одеяло, пытаясь при свечах писать в дневнике в постели, а потом дамасскую скатерть, тайком читая «Робинзона Крузо» под большим столом в гостиной.
