Розалина снимает сливки - [33]

– Я сделала татуировку, когда мне было шестнадцать, – сказала она ему. – Ее можно увидеть и потрогать. Не прямо сейчас, конечно.

– У тебя есть татуировка? – Он был… не особенно шокирован. Но по-доброму удивлен. У него хорошо получалось это показывать.

– Ага.

Он посмотрел на нее, слегка приподняв одну бровь, и, поддразнивая, спросил:

– Это бабочка?

– Несколько бабочек.

– Несколько бабочек?

– Вдоль позвоночника.

Широкий, выразительный рот, который так искусно целовал ее, приподнялся в уголках.

– Ты не довольствуешься малым, да?

– Тогда ведь будет только половина.

Возникла долгая пауза, которая показалась более напряженной, чем следовало бы в узком пространстве и при туманном свете.

– Покажешь?

Она моргнула.

– Сейчас?

– Только если тебе удобно, – быстро ответил он. – Вокруг, конечно, никого нет, но я не настаиваю. Хотя, признаюсь, я довольно… – Он замолчал и прочистил горло. – Скажем, я больше заинтригован бабочками, чем юбкой.

Он казался на грани возбуждения – возможно, она просто создавала впечатление извращенки. Но подозревала, что ей будет приятно возбуждать его и дальше. Возможно, это было связано с тем, что он был немного старше и гораздо лучше контролировал собственную жизнь, чем она, или просто это был контраст с его обычной самоуверенностью. В любом случае эти намеки на уязвимость заставляли ее чувствовать себя смелой и возбуждающей так, как не бывало уже давно.

Она повернулась, подняла футболку и услышала тихий вздох.

– Это… это довольно профессиональная работа, – прошептал он. – Ты была бунтаркой в юности, да?

– Я не пыталась ею быть. Просто знала, чего хотела.

– Можно, – прошептал он, – можно их потрогать?

Кожу спины покалывало от ожидания.

– Ладно.

– Тебе не было больно?

Почему люди постоянно об этом спрашивают? Что они ожидают услышать? «Нет, я люблю, когда мне в эпидермис втыкают иглы».

– Офигеть как.

Она чувствовала тепло его кончиков пальцев, повторяющих знакомый изгиб крыльев на ее позвоночнике. Прикосновения были похожи на его поцелуи: уверенные, но нежные, намекающие на удовольствие, но не навязывающие его. Через пару мгновений он развернул ее и притянул к себе.

– Надеюсь, ты не решила, что я тебя избегаю.

Решила, но ни за что бы ему в этом не призналась.

– Сегодня я была больше занята пирогом.

– Я подумал, что лучше не делать ничего такого, из-за чего могут пойти слухи.

Было стыдно от того, насколько легче ей стало.

– В этом есть смысл. Спасибо.

– Естественно, мы ведь оба здесь ради конкурса. Но я… в общем… Не ожидал встретить кого-то вроде тебя.

– Кого? Мать-одиночку, которая работает в магазине?

– Ты должна знать, что ты нечто большее, Розалина. – Он смотрел на нее с высоты своего роста. Его глаза окрасились в серый цвет в сгущающейся темноте. – Ты училась в Кембридже, черт возьми. Ты бесстрашная, авантюрная и, подозреваю, немножко коварная.

Правда была в том, что Розалина не ощущала себя никем подобным, разве что изредка. Но ей нравилось, что он видит ее такой. Поэтому она обхватила его шею и притянула к себе для поцелуя.

Воскресенье

– Добро пожаловать, – прогремел голос Грейс Форсайт, – на второй в этом сезоне праздник выпечки. Сегодня мы просим вас поразить нас не одним, не двумя, не тремя, а двадцатью четырьмя пирожками. Это должна быть дюжина сладких и дюжина несладких пирожков. Но, кроме этого, они могут быть из песочного теста, слоеного, на кипятке, с тыквой, свининой или паниром, курицей, чоризо или вишней. У вас есть три часа, включая приготовление теста и оформление ваших восхитительных блюд. Ваше время начинается на счет «три». Три, дорогие.

И они начали.

Розалина едва успела начать просеивать муку для песочного теста, как на ее стол разом обрушились Колин Тримп, Грейс Форсайт и судьи.

– Расскажи нам о своих пирожках, милая, – сказал Уилфред Хани, успокаивающе подмигивая ей, пока Марианна Вулверкот просматривала ингредиенты.

Розалина очень старалась смотреть на Уилфреда Хани, а не на камеру, которая была направлена прямо ей в лицо.

– На прошлой неделе я решила не рисковать. Поэтому сейчас хочу немного раскачать лодку и готовлю…

Помогите! Что она несет?

– Ох, простите, я совершенно забыла, что готовлю.

Уилфред Хани перевел взгляд на Колина Тримпа.

– Надо переснять, Колин?

Возникла заминка, пока Колин слушал инструкции из наушника.

– Все в порядке. Выйдет мило. Не спеши, Розалина.

– Я бы не хотела, – сказала Розалина, – чтобы выглядело так, будто понятия не имею, что делаю.

Грейс Форсайт положила руку ей на плечо.

– Ягненочек, я уже сорок лет придумываю все на ходу, и никто меня еще не прогнал. Это, знаешь ли, довольно британский подход.

– У тебя здесь курица, херес, – Марианна Вулверкот взяла херес и с интересом посмотрела на этикетку, – и эстрагон. Рискну предположить, что ты готовишь пирожки с курицей, хересом и эстрагоном.

– Что интересно, – добавил Уилфред Хани, – юный Ален тоже готовит курицу с эстрагоном.

Розалина застыла на месте.

– О, че… ч… чрезвычайно интересно.

– Только без хереса, кажется. – Марианна Вулверкот казалась искренне разочарованной. – Что может дать тебе преимущество.

– Он ведь сам выращивал эстрагон, не так ли? – спросила Розалина.