Роза в уплату - [25]

Вот он и воспользовался случаем, чтобы прийти с подобающим изъявлением сочувствия и сожаления, которые, правда, едва ли не перехлестывали через край. У Вивиана, мастера ходить по тонкому льду и прекрасно знавшего себе цену, хватило даже нахальства в который уже раз обрушить на Джудит свое красноречие, в расчете вызвать у нее на лице улыбку.

— Если ты теперь затворишься в стенах своего дома и в одиночестве станешь оплакивать едва знакомого человека, то твоя тетка нагонит на тебя еще большую тоску. Она и без того уже наполовину уговорила тебя уйти в монастырь. Но этого нельзя делать! — произнес Вивиан подчеркнуто умоляющим тоном.

— Многие так делали, и имели для этого не более веские основания, — отозвалась Джудит. — Чем я лучше? Почему бы и мне не поступить так же?

— Потому что ты молода и красива и в действительности вовсе не испытываешь желания похоронить себя в монастыре! — приподнято-напыщенно проговорил молодой человек, наклоняясь к Джудит и понижая голос из опасения, что Агата именно в данную минуту под тем или иным предлогом снова войдет в комнату. — И ты знаешь это! И поскольку я — твой преданный поклонник и тебе это хорошо известно, то, если ты исчезнешь из моей жизни, для меня это будет равносильно смерти!

Джудит отнеслась к словам Вивиана как к цветистому образцу риторики, сказанному из добрых побуждений, хотя и несвоевременно. Она была даже отчасти тронута тем, как у молодого человека неожиданно перехватило дыхание и он уставился на нее, сам придя в замешательство от того, что произнес, в то же время понимая, что сейчас удобный случай уцепиться за сказанное. Он взял Джудит за руку и в смятении проговорил, одновременно сбивчиво и вкрадчиво:

— О, прости меня, прости! Я безумец, я не хотел… Тебе не в чем себя упрекнуть. Впусти меня в свою жизнь, и я смогу убедить тебя. Выходи за меня замуж, и я изгоню из твоего сердца все горести и сомнения!

Позже, возвращаясь мыслями к этой сцене, Джудит задавала себе вопрос, не было ли у него дальнего расчета, так как знала, что Вивиан был весьма проницателен и обладал даром убеждения. Но в тот момент она была безоружна, не уверена в себе и не могла заподозрить его в хитрости. Вивиан и прежде часто оказывал ей преувеличенные знаки внимания, но они не производили на нее никакого впечатления. Теперь же она вдруг увидела в нем юношу, который всего на год старше брата Эльюрика и который, несмотря на его льстивые и излишне громкие речи, быть может, страдает так же, как и брат Эльюрик. Джудит горько сетовала в душе, что ничем не помогла одному, тем больше было у нее оснований учтиво обойтись с другим. Вот она и отвечала Вивиану твердо, но вежливо, и терпела его дольше, чем стала бы это делать в другое время.

— Это безрассудство — так говорить, — промолвила Джудит. — Мы с тобой знаем друг друга с детства. Я старше, я вдова, я никак не пара тебе, и вообще я не собираюсь еще раз выходить замуж. Прими это как мой ответ. Не трать времени на меня.

— Ты сейчас взволнована, — горячо возражал Вивиан, — из-за этого монаха, который умер, хотя, видит бог, твоей вины в этом нет. Все пройдет, через месяц-другой ты увидишь все в другом свете. А этот договор, который тревожит тебя, так ведь его можно изменить. Ты можешь, ты должна расторгнуть эту сделку, и тогда у тебя не будет повода упрекать себя. Ты же видишь теперь, что это был безрассудный поступок.

— Да, — покорно согласилась Джудит, — это действительно было безрассудно — назначить за подарок цену, пусть даже символическую. Мне не следовало этого делать. Это принесло только горе. Но ты прав, все можно изменить.

Джудит показалось, что эту затянувшуюся беседу наедине Вивиан воспринял как поощрение, а ей этого вовсе не хотелось. Поэтому она поднялась и, сославшись на сильную усталость, которую действительно ощущала, предельно мягко дала понять ухажеру, что пора покинуть ее дом. Вивиан неохотно, но удалился, у двери он на мгновение задержался, одарил Джудит обаятельной улыбкой, потом повернулся, вышел и, стройный, длинноногий, щеголеватый, двинулся по улице Мэрдол в сторону моста.

Однако и после ухода Вивиана в атмосфере вечера продолжало звучать эхо трагедии, которая произошла утром. Агата все никак не могла замолчать и продолжала упрекать Джудит в безрассудстве.

— Теперь ты понимаешь, до чего глупо было заключать такой романтический, словно баллада, договор. Можно подумать, что ты — неопытная девушка. Надо же, роза! Тебе не следовало торопиться отдавать половину своего состояния. Откуда ты знаешь, когда тебе или твоим близким оно понадобится? Видишь, что получилось! Смерть. И все это накануне дня расчета по договору.

— Успокойся, — произнесла Джудит утомленным голосом, — я раскаиваюсь, что заключила такой договор. Но еще не поздно все исправить. А теперь оставь меня одну. Ты не можешь сказать ничего такого, чего бы я уже не сказала себе сама.

Молодая женщина рано ушла к себе в спальню, и одна из девушек, Бранвен, недавно переведенная в служанки из прях, явилась помочь Джудит — сложить и убрать в сундук платье, которое та сняла, закрыть ставни на окнах. Бранвен любила хозяйку, но в этот вечер была бы рада освободиться пораньше, потому что слуга Вивиана, который должен был отнести домой штуку материи для госпожи Хинде, уютно расположился в кухне и играл в кости со старшим мастером ткачей Бертредом, а оба они были видные парни, охотники приударить за хорошенькой девушкой. Бранвен же была не прочь оказаться лакомой косточкой, за которую дерутся два красивых пса. Иногда девушке казалось, что Бертред, кичившийся своим сильным стройным телом, свежим миловидным лицом и хорошо подвешенным языком, забывается и бросает жадные взгляды в сторону хозяйки. Но из этого ничего не получится! А когда напротив него за столом сидел Гуннар, слуга мастера Хинде, явно поддавшийся прелестям Бранвен, можно было надеяться, что и Бертред оценит по достоинству более доступное блюдо.