Роза из клана Коршунов - [20]

Невурлок резко метнулся в сторону, уходя из-под удара, врезался в дерево, развернулся в неимоверном прыжке и, упершись обеими руками в грудь монстра, что-то проорал. Его глаза светились сквозь плотно закрытые веки. Противник попытался ещё раз замахнуться, но неожиданно стал раздуваться болотистыми пузырями, пухнуть и с рёвом лопнул, как переспевший арбуз, обрызгав синеватой студенистой массой всю поляну. Каринка с ужасом глянула на покрытые тёмными ошмётками руки и едва не распрощалась с обедом. От пережитого её всю трясло, но сил неожиданно прибавилось. На другом конце поляны, столь же ошарашенный стоял посиневший гроллин с кривоватой улыбкой на измазанном лице. Какое-то время оба просто глупо таращились друг на друга.

— Ну-у-у, думаю, об этом нам лучше не рассказывать, — первым пришёл в себя мужчина и в его взгляде впервые сверкнули человеческие шальные искры, в которых Карина по собственному опыту распознала хулиганский восторг и перспективу грядущей порки от взрослых сразу для двоих. Гроллин показался ей ещё совсем молодым парнишкой.

Каринка затравленно улыбнулась в ответ и согласно закивала: ей тоже не хотелось объяснять остальным, что это за коварный голос натравил на невурлока невидимого монстра и почему девочка это увидела.

Остаток дня был потрачен на уничтожение следов. Гроллин опрометью бегал куда-то за водой с просто поразительной скоростью и с не меньшей скоростью елозил испорченной в драке рубашкой по особо заляпанным местам на чужой поклаже. Сил Каринке хватило лишь на собственное отскабливание и очистку навеса. Борьба с приступами брезгливости слишком её измотала, и, погружаясь в привычное состояние сна, девочка почти не слышала, как невурлок нервно стирает испорченную одежду и бегает по поляне со связкой прутьев, заметая песком неприятные лужи.

В этот вечер случились две знаменательные вещи: голос, обидевшись за не получившееся представление, не появился и невурлок, молчавший всё это время и не оспаривавший приказов окружающих, взбунтовался.

— Мы покидаем эту поляну, а впоследствии и лес не позднее завтрашнего утра, — голосом, не терпящим пререкания, констатировал за ужином невурлок, — это последнее слово.

Владомир от такого самоуправства едва не подавился похлёбкой и, сдавленно кашляя, пытался протестовать. Люпин возмутился спешностью, но в принципе не спорил. Лоран, в свою очередь, сошёл с лица и немедленно принялся собирать вещи, лишь хмыкая на синие разводы по сумке. Виновник суматохи с императорским достоинством игнорировал спутников.

С рассветом Каринку осторожно переложили на сплетённые за ночь носилки и, не мешкая, отправились в путь. Приходилось старательно выбирать дорогу и следить за происками мстительных и обозлённых сумеречников. Бежать никто не решался, но шли быстро тряско, что, несмотря на боль, даже радовало Каринку. Она не могла заснуть и хоть немного отдыхала от навязчивых посулов скрипучего пессимиста. Впереди резво, для своего возраста, шагал Люпин, освобождённый от роли носильщика из-за большой разницы в росте и потому нагруженный резко умноженной поклажей. На него возложили почётную обязанность выбирать дорогу: каким-то невообразимым чутьём подгорный человек чуял овраги, обходил застарелые берлоги, огибал опасные тропки и при этом не сбивался с намеченного поутру маршрута. Мужчина задавал такой стремительный темп, что остальным волей-неволей приходилось к нему подстраиваться, временами переходя на лёгкий бег. Казалось, Люпин в лесу чует себя рачительным хозяином, показывающим гостям свои угодья. Девочка в своих фантазиях нарядила проводника в длинные ризы, сплетённые из травы и листьев, и приделала длинный собачий нос, которым Люпин мог бы водить из стороны в сторону, чтоб разнюхивать звериные тропки.

Несмотря на всю осторожность подгорного человека, не обошлось без несчастного случая. На одном из привалов Владомир толи по расхлябанности, толи назло Люпину полез за ягодами и провалился в волчью яму. Колья в ней давно прогнили, а края почти сровнялись, что, впрочем, не помешало юноше подвернуть ногу. Теперь он с отстранённым и мученическим видом хромал, опираясь на выломанный сук, и полностью сгрузил хлопоты по переноске больной на невурлоков. Карина серьёзно подозревала, что в яму он полез специально.

… Ты будешь меня слушать или нет?! — не выдержал голос, сорвавшись на писк. Девочка болезненно поморщилась: она надеялась, что голос обитал, где-то близко от их лагеря и теперь отстанет от неё с пустыми разговорами. — Думаешь, Вы самые умные? Думаешь, так просто сбежите и всё? Размечталась!!! Никуда Вы не денетесь. Война не в плоти, она в душе…. Бояться сразиться равно проиграть. Вы все уже повержены и растоптаны. Мне остаётся лишь войти в свои владенья, и твой потуги мне смешны. Слуги мои уже рвут никчёмных двуногих, уже упиваются их жизнью, уже множатся в их телах. Братья мои уже просыпаются в своих колыбелях. Сёстры мои уже шьют саванны для похоронных чёлнов. Охотник мой уже идёт по следу вашего дыханья….

Усилием воли Каринка встряхнула головой, отгоняя навязчивого запугивателя, и едва не сверзилась с носилок, вовремя подхваченная Люпином. Подгорный человек как раз собирался проверять, нет ли у больной жара.