И все-таки Дульсе улучила момент и на всякий случай как бы невзначай прикоснулась к руке Мигеля: в самом ли деле он не видение, не призрак, не мечта?
Рука была плотной, упругой, мускулистой. Мигель Сантасилья был самым что ни на есть реальным человеком.
Как ни старалась Дульсе проделать это незаметно, индеец почувствовал прикосновение.
Кажется, ему не нужно было ничего объяснять: он тут же обо всем догадался.
— Сеньорита Дульсе, — сказал он. — Мне тоже хотелось проверить, не обманывают ли меня мои глаза. Но я не осмелился прикоснуться к вам: это было бы неучтиво.
Дульсе густо покраснела. Она так и ждала, что Лус сейчас осыплет ее градом насмешек.
Однако Лус, казалось, и сама была захвачена необычностью происходящего.
— Не стесняйся, Дульсе, - ободрила она. - Сегодня действительно волшебный для тебя день. Это твой день! Ты можешь позволить себе все что угодно - и это сбудется Не упусти свой шанс, такое случается раз в жизни.
— Это правда, — подтвердил Певчий Ягуар. — Сегодня над нами пролетела птица судьбы и сбросила нам перо. Мы поймали его, оно наше!
— Надеюсь, оно белое? — с полной серьезностью спросила Дульсе.
Индеец погрустнел. Казалось, он смотрел куда-то глубоко-глубоко в себя, будто пытаясь распознать, что же кроется там, на самом дне души.
— Не знаю, — ответил он после паузы. — Попадая к людям, перо птицы судьбы теряет свой цвет. Никто не знает, чем закончится приключение. К добру оно или к беде? Человек просто выбирает, последовать ему туда, куда указывает перо, или нет. А конца пути не видно. Он там, за горизонтом. Его можно увидеть только с небес — оттуда, где пролетает птица. Лишь она одна может рассказать, к чему идет человек. Но она всегда молчит. Она безмолвна, в отличие от всех остальных птиц. Потому что она мудрее их.
Дульсе решилась. Если сегодня она может позволить себе все, то она просто обязана сказать это.
Заглянув в синие глаза Мигеля Сантасильи, она вполголоса, но необыкновенно твердо произнесла:
— Я готова. Я последую за пером птицы судьбы, чем бы это ни кончилось.
Мигель нежно взял ее за руку и ответил — тоже негромко, но уверенно, точно произносил клятву:
— Я тоже.
Лус была в полном восторге. Она совсем забыла о существовании Эдуардо Наварро. То, что разворачивалось сейчас перед ней, напоминало захватывающий спектакль. И она с увлечением следила за его развитием. Правда, в этом спектакле ей отводилась лишь роль зрителя. Это было немножко обидно. Ее артистическая натура просила, умоляла: ну позвольте мне хоть ненадолго, хоть на минуточку стать действующим лицом вашей чудесной пьесы. Я не претендую на главную роль, но пусть это будет хотя бы эпизодический персонаж.
И Мигель Сантасилья обернулся к ней. Он в самом деле был настоящим телепатом. Он угадывал чужие желания и старался их выполнить. Но совсем не так, как Эдуардо Наварро. Тот рассчитывал: а что может понравиться или не понравиться даме? Я куплю ей то, о чем она мечтает. Угадывание Эдуардо было связано почти всегда лишь с «куплю». Бриллиантовые серьги? Пожалуйста! Ах, не серьги, а всего лишь клубничное мороженое? Нет проблем, покупаем мороженое, хотя глупо отказываться от драгоценностей.
Мигель же чувствовал желания глубинные, подлинные, не связанные с обладанием какой-нибудь вещью.
— Сеньорита Лус, — сказал он, — вы говорили, что умеете петь. Не споете ли вы нам, чтобы скрасить дорогу?
— С удовольствием, — откликнулась Лус.
В самом деле, больше всего на свете ей сейчас хотелось запеть. Музыка так и рвалась из нее.
Эдуардо, конечно, никогда бы не одобрил пения в транспорте. Это же просто дикая выходка! Мигель — другое дело. Мигелю наплевать на внешние приличия, он видит сущность вещей. Откуда такое чутье в простом индейском парне? Лус уже жалела, что не он ее брат. Она хотела бы иметь такого брата.
— Дульсе, — сказала она, — сегодня все делается для тебя. И поскольку сегодня твой день, твой праздник, свою песню я тоже хочу посвятить тебе. Какую песню ты хотела бы услышать?
Дульсе ответила моментально, не задумываясь:
— О любви, конечно.
Лус кивнула.
Она перебрала в уме знакомые ей песни и арии и выбрала одну, наиболее подходящую. Ей хотелось одновременно и сделать приятное Дульсе, и показать Мигелю, на что она способна. Как ни странно, и она, Лус, привыкшая к самой изысканной аудитории из высших слоев музыкальной элиты, почему-то видела в этом парне в потертых джинсах несомненного знатока и тонкого ценителя музыки.
— Итак, милая Дульсе, я посвящаю тебе этот романс. А почему именно этот — объясню потом.
И Лус запела:
Ладьею легкой управляя,
Блуждал я по морю любви.
То страх, то смелость ощущая,
Нигде не открывал земли!
Одно прелестное светило
Сияло на пути моем;
Оно моей надеждой было,
Я видел путь и плыл по нем.
Но ах! с тех пор, как туча скрыла
Его сиянье от меня,
С тех пор на небе нет светила,
С тех пор лишен надежды я!
Войди опять, звезда златая,
И путь мой снова озаряй,
Меня от бури сохраняя,
Вовек, вовек не покидай!
Все притихли.
Даже Эдуардо, проснувшись, не смел вставить слова.
Слушатели были очарованы необыкновенным голосом Лус и мастерством ее пения. Всем стало ясно, что она, еще будучи студенткой, превзошла многих знаменитостей.
