Роза и Алмаз - [15]

За границами лужайки, куда не достигал свет фонарей, было совсем темно, но Роза могла бы отыскать знакомую дорогу даже в кромешном мраке. Он был там, на их месте. За два прошедших года ивняк сильно разросся; молодые, упругие побеги торчали, что твой частокол, и под длинными, плакучими ветвями едва хватало места для двоих.

На лугу снова заиграла музыка, но она звучала глухо, неясно, относимая в сторону ветром и заглушаемая прихотливым журчанием близкой реки.

— Что тебе нужно, Алмаз?

— Поговорить.

Здесь, под ивами, они были друг для друга лишь тенями и голосами.

— Ну?.. — промолвила она.

— Я хотел попросить тебя уйти со мной, — сказал он. — Сейчас попросить?

— Еще тогда. Когда мы поссорились. Тогда я сказал тебе совсем не то, что хотел. Не то и не так… Я думал… — Он надолго замолчал, потом заговорил вновь: — Я думал, что если убегу от всего этого, то сумею жить нормальной жизнью… С тобой. Петь, играть на арфе, зарабатывать на жизнь. Мы могли бы делать это вместе. Вот что я хотел тебе сказать.

— Но не сказал.

— Да. Я все испортил. Я предал все, что у меня было. Магию. Музыку. Тебя.

— Я живу хорошо, — быстро сказала Роза.

— Ой ли?..

— Я не так уж виртуозно играю на флейте, но… все же я играю вполне сносно. То, чему ты не успел меня научить, я в случае надобности могу дополнить заклятием. Другие музыканты тоже мне помогают. Да и Лэбби не такой уж плохой, каким порой выглядит. Во всяком случае никто меня не обижает, а зарабатываем мы очень прилично. Зиму я обычно провожу у матери — помогаю ей по хозяйству. Так что у меня все в порядке. А как твои дела, Алмаз?

— Все плохо, все не так.

Роза начала что-то говорить, но оборвала себя на полуслове.

— Мы вели себя как дети, — сказал Алмаз. — Теперь…

— Что же изменилось теперь?

— Я понял, что сделал неправильный выбор.

— Однажды, — перебила Роза. — Или, может быть, дважды?..

— Дважды.

— Третий раз — волшебный, — напомнила она.

На протяжении некоторого времени оба молчали. На фоне темной листвы Роза различала только его высокую, крепкую фигуру.

— Ты стал еще больше, — сказала она. — Ты все еще умеешь зажигать волшебный огонек, Алмаз? Мне хотелось бы поглядеть на тебя…

Он отрицательно покачал головой.

— Это был как раз тот фокус, который у тебя получался, а у меня нет, — сказала она. — И ты так и не сумел меня научить.

— Я и сам не понимал толком, как делал это, — сказал он. — Иногда выходило, иногда нет.

— Разве волшебник из Южного Порта не научил тебя, чтобы выходило всегда?

— Он учил меня только подлинным именам.

— Но почему же ты все-таки не хочешь зажечь волшебный огонек сейчас?

— Потому что я решил оставить магию. Я должен был заниматься только ею и ничем больше — или не заниматься вовсе. Сердце должно быть целым, душа должна быть целой… Иначе ничего хорошего не выйдет.

— Не понимаю. — Роза пожала плечами. — Моя мать умеет лечить лихорадку, принимать роды, искать потерянные вещи и все такое прочее. Быть может, это нельзя и сравнивать с тем, на что способны Великие Маги и Повелители Драконов, и все же, согласись, это не совсем пустяки. Но ради этих ее умений ей не пришлось ни от чего отказываться. Даже когда она произвела на свет меня. Мать и родила-то меня только для того, чтобы узнать, как это делается. То же и со мной: я научилась у тебя играть на флейте, но колдовство не бросила. С чего бы?.. Например, я и сейчас могу насылать лихорадку. Почему же тебе, чтобы заниматься чем-то одним, приходится бросать другое?

— Мой отец… — начал Алмаз, но, не договорив, рассмеялся коротким, странным смехом. — Они не сочетаются, — сказал он немного погодя. — Богатство и музыка…

— Твой отец и ведьмино отродье, — уточнила Роза.

И снова тишина повисла между ними. Лишь листья ивы шевелились и негромко шуршали на ветру.

— Ты согласна вернуться ко мне? — спросил он наконец. — Согласна пойти со мной, жить со мной?.. Ты будешь моей женой, Темная Роза?

— Только не в доме твоего отца, Ал.

— Где хочешь. Давай убежим.

— Ты все равно не сможешь получить меня одну, без музыки.

— Или музыку без тебя.

— Я согласна, — кивнула она.

— Не знаешь, Лэбби случайно не нужен арфист?

Роза немного подумала, потом рассмеялась.

— Если ему нужна флейтистка, — промолвила она, — то без арфиста он тем более не сможет обойтись.

— Я не брал в руки арфу с тех пор, как уехал в Южный Порт, — сказал Алмаз. — Но музыка все время была в моем сердце. Музыка и ты…

Роза протянула ему руки. Они опустились на колени лицом друг к другу, и ветви ивы легко касались их волос. Потом они поцеловались, и первый поцелуй был робким и несмелым…

* * *

За годы, прошедшие с тех пор, как Алмаз покинул отчий кров, Золотой заработал денег больше, чем за всю предыдущую жизнь. Любые его сделки приносили невиданный барыш. Удача следовала за ним по пятам и никак не желала отставать. Золотой стал очень богат, но даже это не смягчило его сердца: он так и не простил сына, словно не желал, чтобы эта история имела счастливый конец. Уйти, не сказав никому ни слова, исчезнуть в годовщину собственного имяположения, не закончить дела, сбежать с дочерью ведьмы и сделаться бродячим музыкантом, чтобы бряцать на струнах, драть горло и улыбаться ради нескольких медяков — все это служило для Золотого неиссякающим источником гнева, жгучего стыда и непрекращающейся боли. Вот почему, несмотря на все свое богатство, Золотой был несчастен.