Роза - [43]
Напарившись, одеваемся. У Гринина традиционная модная кепочка. Заметив немой вопрос Шувалова, отвечает:
– У мастера в Столешниковом шьют… И нашим, и динамовцам. Там ещё вывеска «Кепи». Ну, что по соточке?
«Малопьющий» поддерживает, а я направляюсь в гараж местного дорожного треста.
На воротах дедок в штопанной гимнастёрке мне объясняет:
– Наська? Да вон проехала… Машину-санитарку таперича сдаст, и до свидания… На войну поедет. Дожили… Такие девки… Ей детёв рожать, а она…
Подхожу к машине. Настя уставилась на меня через стекло, не ждала, наверное. Я улыбаюсь, а она слезу собралась пустить. А ещё коммунизм едет устанавливать…
Пошли с ней искать комнату. Нашли быстро. Баба Дуся ждала курортников с мая месяца, поэтому мы выбрали лучшую комнату. В оплату входило трехразовое питание, быстро поужинав молоком с хлебом, мы удалились к себе.
За семьдесят лет я, как мне казалось, научился обращаться с женщинами. Настраивался на их волну, предугадывал желания. Настя, уверен, тоже знала, как обращаться с мужчинами. Но, мы почти весь вечер просидели держась за руку. Разговаривали, смеялись. Как только я пытался её обнять или поцеловать, она опускала глаза и шептала:
– Слишком светло…
В конце концов я повесил на окно пододеяльник, проверил закрытую дверь и в полутьме подошёл к своей пассии. Она безропотно встала, посмотрела мне в глаза и кивнула. До утра мы несколько раз пытались заснуть, но простое прикосновение вновь разжигало желание. Я вновь и вновь, как обнимает морская волна прибрежный камень, заключал её в объятия, шептал нежные слова и начинал обычные в этих случаях действа. Только вот в чём проблема – у обеих чуть ли не синхронно срывало крышу. Через какое-то время мы, запыхавшись, приходили в себя. И даже засыпали. Но, одно неосторожное движение, и всё повторялось вновь.
23 марта 1950 года.
Утром мне всё же удалось встать, не разбудив её. Приготовив омлет, нарезал хлеб для тостов. На раскалённую сковородку, налил немного подсолнечного масла. заранее приготовленные тосты разместил шкворчать под гнётом, придавив крышку раритетным утюгом. Хлеб – сливочное масло – сыр – хлеб. Переворачиваю прожарившеюся с одной стороны слойку. Баба Дуся, увидев, вышедшую умываться Настю, улыбнулась, и сказала:
– Касатик, ты хоть днём ей дай поспать…
Меня как магнитом тянуло к зачаровавшей девушке. И эти её знаки. То покажет сердечко из большого и указательного пальца, то скажет, что-то по корейски и посмотрит так, что сердце останавливается…
Попросил её из ковшика слить воду для умывания. Половину ковшика вылила мне в ладони, а остаток на доверчиво подставленную спину. Увернулась, рванула к столу и села гордо, как английская королева… Типа, готова к приёму пищи.
Глава 7
В результате победы Советского Союза в Великой Отечественной войне, после возникновения стран народной демократии в Европе и Азии, после того как добился свободы и независимости великий китайский народ, после создания Германской Демократической республики фронт свободных народов составляет 800 миллионов человек и занимает гигантскую сплошную территорию от берегов Южно-Китайского моря до Эльбы. Такой величайшей сплочённой силы не было ещё на протяжении человеческой истории.
Газета «Известия» от 21 марта 1950 года.
Перед дневной тренировкой подошёл к тренеру:
– Гайоз Иванович, извините за отсутствие на утренней пробежке. Тут такое дело…
– Знаю, знаю, – ухмыляется грузин, – Амосов халылся, что тэбэ дэвушку отдал… Нэ опаздывай, а то… Сам знаэш…
Убью гада.
Подхожу и с ходу заряжаю в пятак. Кровища. Все дела. Трэнэр, поморщившись, бросил Амосову:
– Язык распускать нэ надо, а то прыкусыш…
Врач засунул осерчавшему Серому в нос ватные тампоны и вынес вердикт:
– Вроде, не сломал. Голову запрокинь… Выше, кому говорю.
Тренировка закончилась. Наматываю вот пятёрку за нос. Ещё вечером мне дежурным по команде быть. Сидеть на этаже, следить за порядком, принимать телефонные звонки и звать народ на приём пищи. Если нарушу приказ – буду «вечным дежурным». Колобок насупился и бежит рядом.
Что рядом бежит – понятно. И, что насупился тоже. Сказал мне, что я буду подлецом, если начну встречаться через месяц после смерти Анечки. Да я и сам всё понимаю… Но, поделать ничего не могу.
Спартак, сидя на лавке, показал один палец(хорошо не средний). Последний круг. Прошу Васечку:
– Сходи за ней. Она же ждать будет. Ну, пожалуйста.
– Да пошёл ты, – огрызается дружбан, но уже не так агрессивно.
К концу круга я его уболтал.
Она пришла, но, увидев Амосова, в номер идти отказалась. Колобок демонстративно принёс ей стул в фойе. Сидели, разговаривали. Её отец был редактором корейской газеты. Симпатизировал коммунистам и патриотам. В конце тридцатых, опасаясь ареста бежал с семьёй в СССР. Жили в Хабаровске. Отец в Союзе предложил вместо Ким Сон А стать Соней Ким, но девочке понравилось имя Настя. Закончила десятилетку, хотя с языком поначалу были проблемы, несмотря на то что в Корее папа три года русскому учил. В сорок первом поступила в пединститут. Ушла в добровольцы со второго курса. Отучилась параллельно на наводчика зенитки. Три медали. Отец погиб в сорок третьем под Орлом. Старший брат в сорок пятом в Маньчжурии. Мама вышла замуж. В Сочи после войны посоветовал приехать фронтовой знакомый майор Ли. Помог устроится в автопарк.
