Роялистская заговорщица - [78]

– Арестованы оба вместе, – вы убеждены в этом?

– Я сам имел честь их провожать до дверей тюрьмы. Признаться, я никогда не думал, что месье Лорис до такой степени проникнут якобинством. Он себя слишком компрометировал, протежируя этой девушке, и я убежден, что политика тут играла весьма второстепенную роль.

У нее стало духу улыбнуться.

– Дальше, – заметила она.

– Быть может, маркизе достаточно этих сведений.

Она почувствовала в себе проблеск гордости:

– Мне кажется, месье Кейраз, я вам приказала рассказать мне все, что вам известно.

– В таком случае – к вашим услугам. Лорис и Марсель провели всю ночь в Консьержери. О, будьте спокойны, не в тюремном заключении. На другой день, в семь часов утра, их освободили. Затем месье Лорис отправился на Шан-де-Мэ, где Общество дю Ги третировали его как товарища и поверенного, затем он отправился в армию, тогда как эта девица, связанная не знаю какими узами со стариком Картамом, бывшим членом Конвента, другом Робеспьера, покинула Париж под предлогом следования за интендантством. Правда, что виконту, состоявшему в штате Бурмона, было бы не особенно легко попасть к ней, не случись одного обстоятельства…

Так вот оно настоящее объяснение того порыва патриотической чести! Вот отчего Лорис изменил своим взглядам, вот отчего в то время, когда она имела глупость признаться ему в своей любви, в то время, когда она старалась его всячески удержать, он так торопился, он спешил к этой девчонке!

Душе ли, телу ли бывает нанесена первая рана, но ощущение первого удара ужасно. В Регине соединились два страдания – физическое и нравственное, оба они точно тонким лезвием проникали ей в сердце, в ноги, заставляли ее выносить страшную пытку, доводящую до безумия. Она вся была полна стыда, гнева, презрения, от которых у нее ссыхались уста, сжималось горло.

– И что ж, они встретились? – спросила она.

– Не так скоро, как он бы желал того. Маркизе не безызвестно, какая жалкая участь постигла армию Бонапарта. Картам был убит, но благодаря случайности, одной из тех, какие всегда имеются про запас у бога любви для своих верных слуг, месье Лорис очутился как раз вовремя, когда нужно было спасти от смерти эту дурочку. Все, что я знаю, это то, что они вернулись вместе в почтовой карете, точно из свадебного путешествия. Месье Лорис, который не мог оставить своего будущего тестя, безумно увлеченного битвой, вернулся к нему на аванпост. Затем могу повторить то, что я уже имел честь доложить маркизе: виконт де Лорис жив, жив и невредим.

Каждое слово Лавердьера отравляло ядом сердце несчастной женщины! Все, что он говорил, было так правдоподобно! Наконец, какая выгода этому человеку обманывать ее?

Истина была несомненна и ужасна.

Лорис всегда лгал низко, неблагородно. У ее ног, нашептывая ей слова любви, он думал о другой, об этой девчонке, о своей любовнице…

Была ли то боль? – нет. Унижение, превратившееся в ненависть, в ненасытную потребность мести, наказания. О, с каким бы наслаждением она пронзила им обоим сердце!

Кейраз не злоупотреблял своим триумфом. Он отвернулся от нее наполовину и не смотрел на ту, которую подверг такой жестокой пытке.

Он был доволен собой. Маларвику он угодил: немного правды, много клеветы, как все это было просто! Немножко энергии в трудные минуты, как, например, сегодня ночью, и цель была достигнута.

Регина хотела переломить себя, быть спокойной. Но как преодолеть ту внутреннюю дрожь, от которой она трепетала всеми фибрами своего существа?

Вдруг она обратилась к нему:

– Месье Кейраз, вернитесь в гостиную. Прошу вас, дайте мне руку.

Она презирала этого человека, для нее было началом реванша снизойти до него, она наказывала себя этим унижением за то, что верила в честность, в искренность, в честь, в любовь. Она перестала рассуждать, она поддавалась влечению своих чувств, моментальному проявлению инстинкта.

Де Кейраз гордился своим значением и тем, что попал так метко, тем не менее был достаточно хитер, чтобы не злоупотребить своей победой и не забыть расстояния, их разделявшего, он не поддался тщеславному искушению, которое ему было предложено, и, опередив маркизу, он открыл дверь в гостиную и, низко ей кланяясь и отстраняясь, пропустил ее.

В эту самую минуту ее появление точно прервало начатый разговор: с именем Лориса, случайно произнесенным, наступило вдруг всеобщее молчание.

Маркиза заметила это. Неужели над ней смеялись?

– Вы, кажется, говорили о виконте Лорисе? – спросила она, окинув гордым взглядом окружающих.

Все взоры были направлены на английского генерала, который, с бумагами в руках, говорил тихим голосом с офицером, вытянувшимся перед ним, держа руку под козырек.

– Прошу извинения, маркиза, – проговорил Кольвиль, обращаясь к ней, – я принял здесь адъютанта по неотложному делу о двух военнопленных.

– Месье Лорис в плену?

– Он и еще другой офицер, по случаю стычки, происшедшей сегодня ночью, – впрочем, ничего серьезного.

Регина смотрела на него; быть может, она догадывалась об ужасной истине.

Но кто скажет, что делается в душах страстных натур, когда они находятся еще всецело под первым впечатлением отчаяния.