Рой - [6]

– Ну да, у вашей братии речь ни о чем другом и не идет, кроме как о безопасности фракции. Мне не следовало бы показывать вам Гнездо. Ведь здешние обитатели, капитан, даже не мыслящие существа. Они не умеют думать, не могут ничему научиться. Они невинные Дети природы. Им неизвестно добро и зло. Им вообще ничего не известно. И вы хотите сделать их заложниками в междоусобной стычке двух фракций совершенно чужой им расы, находящейся за много световых лет от них!

Туннельщик свернул к выходу с грибной плантации и снова поволок их по темным коридорам. Навстречу им попалась компания существ, напоминающих серые спущенные баскетбольные мячи. Один из них пристроился на рукаве у Африэля, уцепившись слабенькими, тонкими, как хлыст, щупальцами. Африэль осторожно смахнул его, и тот отлетел прочь, выпустив на прощание струю красноватых вонючих капель.

– Разумеется, в принципе я разделяю вашу точку зрения, доктор, – мягко сказал Африэль. – Но нельзя забывать о механистах. Некоторые из них сами уже наполовину превратились в механизмы. Вы что думаете, ими движут гуманные соображения? Да они кого угодно изрежут на куски и не моргнут глазом. Большинство других фракций ненавидят нас и называют суперменами-расистами. Вы хотите, чтобы кто-нибудь из них быстрее нас добился результатов, к которым мы стремимся, и использовал их против нас?

– Все это слова. – Она отвернулась.

Вокруг шныряли нагруженные грибами симбиоты-рабочие; грибами было переполнено их брюхо, охапки грибов торчали в челюстях. Рабочие обгоняли их, спешили навстречу, сворачивали в боковые коридоры или в туннели, отходящие вертикально вверх и вниз. Африэль обратил внимание на одного из них, проплывшего у них над головой и во всем похожего на остальных, не считая того, что у него было шесть ног. Это был симбиот-паразит, прикидывающийся рабочим. Интересно, подумал Африэль, сколько времени требуется природе, чтобы вывести вот такой экземпляр?

– Неудивительно, что столько наших дезертирует с Колец, – сказала Мирная с грустью. – Если люди дошли до того, что загоняют сами себя в угол подобным образом, то лучше уж действительно не иметь с ними ничего общего, жить в стороне от всего этого и не способствовать распространению всеобщего безумства.

– Подобные разговоры только погубят нас, – сказал Африэль. – Мы – дети своей фракции и не имеем права ей изменять.

– Скажите откровенно, капитан, а у вас самого никогда не появлялось желания плюнуть на все это – на все эти нескончаемые обязанности и запреты – и уединиться где-нибудь, чтобы спокойно все обдумать и взвесить, оценить и весь мир, и свое место в нем? Нас с детства постоянно воспитывают, муштруют, натаскивают... Вам не кажется, что в итоге мы за деревьями уже не видим леса, забываем, ради чего все это делается?

– Мы живем в космическом пространстве, – бесстрастным тоном произнес Африэль. – А это неестественное для жилья место, и добиться успеха здесь могут только неестественные люди, действуя неестественно. Наш разум – прежде всего наш рабочий инструмент, а уже во вторую очередь – средство для обдумывания своего места в мире. Разумеется, у меня не раз возникало желание плюнуть. Это соблазн, который всех нас подстерегает. Но я верю в необходимость порядка. Наука и техника дали людям в руки такие могущественные силы, которые могут разорвать общество на части. Кто-то должен подняться над схваткой и объединить всех. У нас, шейперов, достаточно мудрости и самообладания, чтобы сделать это гуманным путем. Именно ради этого я и делаю то, что мне поручили. – Он помолчал. – Я не рассчитываю дожить до нашей победы. Я знаю, что меня скорее всего убьют в какой-нибудь случайной стычке или пристрелят из-за угла. Главное – верить в победу.

– А вам не кажется, что все это очень самонадеянно, капитан? – неожиданно спросила она. – Что значат ваша маленькая частная жизнь и ваше маленькое личное самопожертвование? Вот этот Рой – чем он не идеал вашего гуманного порядка? Здесь всегда тепло и темно, и так приятно пахнет. Пища всегда под рукой, все организовано очень разумно, и ничего никуда не исчезает в бесконечном круговороте веществ, кроме симбиотов-производителей да небольшого количества воздуха. И так может продолжаться не одну сотню тысяч лет... Да, не одну сотню... А кто, скажите мне, хотя бы через тысячу лет вспомнит нашу дурацкую фракцию?

Африэль помотал головой, не соглашаясь:

– Это несопоставимые вещи. Мы не можем заглядывать так далеко. Через тысячу лет мы будем либо роботами, либо богами.

Пощупав рукой голову, он обнаружил, что его бархатный берет исчез. Наверняка его уже дожевывали в каком-нибудь уголке.

Туннельщик тащил их все глубже, в самую сердцевину повисшего в невесомости муравейника. Они проплывали мимо грибных плантаций, мимо кукольных питомников, где мертвенно-бледные личинки елозили в колыбельках из шелковых нитей, мимо кладбищ, где трудились рабочие-могильщики, молотившие своими крыльями нестерпимо жаркий воздух гниения. Черные ядовитые грибы поедали тела усопших и перерабатывали их в черный порошок, который куда-то оттаскивали другие рабочие, почерневшие от порошка и сами наполовину разложившиеся.