Рой - [16]

Джулия повернулась ко мне в темноте.

— Я не будила ее. Правда. Не будила. Почему ты на меня так смотришь?

— Как?

— Сам знаешь как. Как будто в чем-то обвиняешь.

— Я ни в чем тебя не обвиняю.

Малышка захныкала, а потом расплакалась. Джулия потрогала ее подгузник.

— Кажется, Аманда мокрая, — сказала она и, выходя из комнаты, передала девочку мне. — Сделай это сам, мистер Совершенство.

Между нами повисла напряженность. Я поменял малышке подгузник и уложил ее в кроватку. И услышал, как Джулия вышла из душа, хлопнув дверью. Когда Джулия начинала хлопать дверями, это был условный знак для меня — чтобы я пришел и успокоил ее. Но сегодня вечером у меня было неподходящее для этого настроение. Я рассердился на нее за то, что она разбудила малышку, и за то, что она обещала прийти домой рано, но не пришла и даже не позвонила сказать, что опять задержится. Я опасался, что она стала такой из-за нового любовного увлечения. Или потому, что семья ее больше не интересует. Я не знал, что с этим делать. И у меня сейчас не было сил улаживать возникшую между нами напряженность.

Вот я и решил — пусть себе хлопает дверьми сколько угодно. Джулия задвинула дверь своего платяного шкафа с такой силой, что дерево затрещало. Она выругалась. Это был еще один сигнал, по которому я должен был бегом устремиться к ней.

Я вернулся в гостиную, уселся, взял книжку, которую читал до этого, и уставился на страницу. Я пытался сосредоточиться на чтении, но ничего не получалось. Я был зол на Джулию и прислушивался, как грохочет она дверцами в спальне. Если она и дальше будет так шуметь, то разбудит Эрика, и мне придется с этим разбираться. Я надеялся, что до этого не дойдет.

Постепенно шум прекратился. Наверное, Джулия наконец улеглась в постель. Если так, то скоро она заснет. Джулия способна была заснуть, даже когда мы ссорились. Я никогда так не умел. Я встал и принялся расхаживать по комнате, пытаясь расслабиться и успокоиться.

Когда я наконец пришел в спальню, Джулия уже спала. Я скользнул под одеяло и повернулся на бок, спиной к ней.

В час ночи заплакала малышка. Я потянулся, чтобы включить ночник, но попал на кнопку будильника и случайно включил встроенное в будильник радио. Заиграла какая-то рок-н-ролльная мелодия. Я выругался, завозился в темноте и в конце концов выключил радио и включил ночник.

Аманда продолжала плакать.

— Что с ней такое? — сонным голосом спросила Джулия.

— Не знаю.

Я встал с кровати и потряс головой, пытаясь проснуться. Потом я пошел в комнату малышки и включил свет. Свет казался очень ярким, отражаясь от желтых обоев с клоунами. Я почему-то подумал: «Чем ей не понравились желтые салфетки под приборы, если она оклеила всю детскую желтыми обоями?»

Малышка стояла в кроватке, держась ручками за высокий бортик, и орала благим матом. Она дышала прерывисто, широко разинув рот. По ее щекам бежали слезы. Я протянул к ней руки, и малышка потянулась ко мне. Я взял ее на руки и стал укачивать, чтобы утешить кроху. Наверное, ей приснился какой-то кошмар. Я укачивал Аманду, пытаясь ее успокоить.

Аманда продолжала плакать и никак не успокаивалась. Я подумал, что ей, должно быть, больно — возможно, что-то раздражает ее, что-то в подгузнике. Я внимательно осмотрел все ее тельце. И увидел ярко-красное раздражение на животе, которое расползалось полосами к спине и к шее.

Вошла Джулия.

— Ты что, не можешь ее успокоить? — спросила она.

— С ней что-то не так, — сказал я и показал Джулии красные пятна.

— У нее температура?

Я потрогал лобик Аманды. Она вспотела, лоб был теплее обычного, но, скорее всего, это из-за того, что она плакала. В целом ее тело не было горячим.

— Не знаю. Вряд ли.

Потом я разглядел, что у нее и на бедрах такие же красные пятна. Но были ли они там несколько мгновений назад? Мне казалось, я прямо вижу, как краснота расползается по телу ребенка. Малышка закричала еще громче — если только такое возможно.

— Господи… — пробормотала Джулия. — Я позвоню доктору.

— Да, позвони.

Я перевернул малышку на спинку — она не переставала кричать — и внимательно осмотрел все ее тельце. Покраснение действительно очень быстро распространялось — теперь я убедился в этом окончательно. И, похоже, эта краснота причиняла Аманде ужасную, мучительную боль, судя по тому, как малышка кричала.

— Прости меня, кроха, прости… — сказал я.

Да, краснота расползалась.

Пришла Джулия и сказала, что созвонилась с доктором.

— Я не стану ждать, — сказал я. — Я отвезу ее в отделение скорой помощи.

— Ты правда думаешь, что это необходимо? — спросила Джулия.

Я не ответил ей и пошел в спальню одеваться.

Джулия спросила:

— Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Нет, останься дома, с детьми.

— Ты уверен?

— Да.

— Хорошо.

Джулия побрела обратно в спальню, а я схватил ключи от машины.

Малышка плакала не переставая.

— Я понимаю, это неприятно, — сказал врач-интерн. — Однако я считаю, что вводить ей успокаивающее лекарство небезопасно.

Мы стояли в огороженной занавесками палате в отделении скорой помощи. Интерн склонился над моей плачущей дочерью и заглядывал ей в уши с помощью какого-то инструмента. Теперь уже все тельце Аманды сделалось ярко-красным. Она выглядела, славно обваренная кипятком.