Ровным счетом ничего - [16]

Выглядел он просто, непритязательно и неприметно, как рабочий. В его внешнем виде не было ничего особенного. Походка его свидетельствовала о большой кротости, но в то же время и о порядочном своенравии. Держал он себя скромно и в то же время гордо. Его манеры, крайне далекие от какой бы то ни было экстравагантности, выдавали энергию и решимость, и все же и у него, и у других, видевших, как он себе шагает, возникало впечатление, будто он спит на ходу. Нередко простые люди, а также маленькие дети здоровались с ним на улице. Порой на него находила апатия. Взор его излучал душевный покой и огонь живой фантазии. Он любил посмеяться, но вообще черты его лица и его поведение были серьезны.

Во что он себя превратит и как сложится его судьба, было студенту не совсем ясно. Он принадлежал к числу тех, кто готов лучше не стать никем, чем остановиться на полпути и сфальшивить, или впасть в вялость, одним словом, он принадлежал к числу тех, кто в постоянном поиске.

В тот самый момент, когда он был совершенно погружен в напряженную учебу, разразилась война. Все его мысленные сооружения рухнули, и он отправился в лес, чтобы там тщательно схоронить плоды всех своих прежних упорных умственных трудов под камнем первобытных времен. Он быстро взял себя в руки, тихо попрощался со всеми своими толкованиями, всеми своими глубокомысленными занятиями и поспешил туда, где его ждали, чтобы взять в руки оружие и принести воинскую присягу. И вот он уже был солдатом, а карабин стал ему верным добрым другом. По пыльной дороге, распевая песни о родине, шли они навстречу врагу. Началась битва. Тяга к смерти и тяга к жизни смешались в груди студента в одно мощное чувство. Вместе с товарищами он бросился вперед. Снаряды рвались, раненые бедняги стонали, враг бы повержен и битва выиграна. Он остался жив.

Когда его соратники в окопах, где люди жили как первобытные обитатели земли в пещерах, думали о женах и детях, студент вспоминал свой кабинет, по которому он тосковал так же страстно, как влюбленный тоскует о подруге, однако он был философом и потому оставался тверд и спокоен, курил трубку и играл в карты. В ожидании и терпении было для него нечто своеобразно пленительное и величественное, а лишения, которым он подвергался, казались почти прекрасными. Порой он забывал, как его зовут и кто он такой. Его дружелюбие и мужество заслужили похвалу. Он был общителен и говорил на грубом языке тех, кому выпала та же доля, что и ему. Его горячим желанием было, чтобы судьба позволила ему в один прекрасный день вернуться невредимым к мирной, свободной жизни и к своим занятиям.

Из сборника «ЖИЗНЬ ПОЭТА» Poetenleben (1917)

ИНДИАНКА

Сказочно красиво было на озере, по берегу которого прогуливалось множество людей, чтобы насладиться прелестью и очарованием летней ночи. Что касается меня, то я выбрался из мрачных закоулков старого города, убедившись при этом по пути, что одет я вполне элегантно. Правда, денег и надежд в моем распоряжении не было ровным счетом никаких, но зато во мне жила твердая решимость испытать в такую волшебную, восхитительную ночь что-нибудь прекрасное. Своего рода приключением был для меня уже один проход по вокзальной улице, где деревья отбрасывали на тротуар и на стены домов призрачные тени. Поддельные, очерченные силуэтами листья шевелились как настоящие и естественные. Казалось, все в темной духоте наполнено шепотом и дрожью. Фантазии пробуждались и оживлялись; духи и мысли осторожно двигались в мягких, ниспадающих полупрозрачных одеяниях сквозь прогретую атмосферу вечерней улицы.

Из одного из роскошных особняков доносилась музыка, я подошел поближе. Это был отель, в его саду давали концерт. На террасе, у самой балюстрады сидела с мрачным лицом и большими, темными глазами женщина, исполненная сдержанного гнева, мне показалось, что она похожа на индианку. Великолепны были ее волосы и ее задумчивая поза. Я остановился прямо перед ней, потом вновь скрылся в окружающей непроглядной тьме и затем опять появился перед ней. Эта игра забавляла меня. Женщина обратила на меня внимание; странное поведение незнакомца не могло не привести ее в замешательство.

Недолго думая я вошел к ней в сад, и если я и осмелился заговорить с ней, то случилось это только благодаря твердой уверенности в том, что ей будет непременно приятно завязать разговор. К счастью, я в этом не ошибся, потому что я увидел, как она учтиво улыбнулась в ответ на мои слова, при этом ее мрачность слегка смягчилась.

«Хотя вы, как мне кажется, знатны и богаты, может быть, вы все же не откажетесь прогуляться в моем обществе. Ночь так хороша, а вы сидите такая одинокая».

«Молчите и сейчас же ступайте отсюда. За мной следят. Я выйду к вам», — ответила она.

Я повиновался и удалился. Вскоре я увидел, что она приближается. Она была высокой, и восхитительный, фантастический шлейф шелестел за ее спиной. Она подошла ко мне и, протянув руку, сказала: «А вы дерзкий! Но я с удовольствием прогуляюсь с вами, и я благодарна, что вам удалось расшевелить меня».

Мы нырнули вдвоем в толпу, тут же погрузившись в ночную темень и осторожно выныривая на освещенных местах.