Роузуотер - [70]

В то время ее увлекло изучение сверхъестественных элементов, всплыли детали о других аспектах ее работы, о перерожденных, ведьмах, телепатах, особенно о скользунах. Штатные психиатры считали, что так происходило замещение процесса скорби. Интерес к сверхъестественному после гибели члена семьи – это почти клише, говорили они. Через несколько недель после смерти Вонде Феми пришла в голову идея использовать массовые захоронения с целью тестирования искателей.

– Что и привело меня к тебе, Кааро. Возможно, к лучшему искателю в Нигерии, а значит, в мире, но в то же время – плебею, любителю радостей жизни, винопивцу и сатиру, грязному и совершенно безнравственному.

Я хихикаю:

– Вскоре настанет день, когда ты изменишь свое мнение обо мне.

– Об этой чести я не помышляла, – говорит Феми. – Так ты останешься и поможешь мне найти Велосипедистку?

– Прости, Феми. Я найду девчонку и выслушаю ее точку зрения. Я все еще не верю вашей организации.

– Мы не казним.

– Может быть. Может, и не казните, но другие правительственные службы казнят, а у них есть доступ к вашим данным. Мне жаль. – Я начинаю двигаться к выходу.

– Это неблагоразумно, – говорит она.

– Как и большинство поступков в моей жизни, – отвечаю я.

Сначала я думаю, что Феми организует людей, чтобы найти меня, но она этого не делает. Ее голова занята другими кризисами. Я себя не обманываю, я знаю, что в какой-то момент она до меня доберется.

Я знаю, где искать Велосипедистку. Я знаю, где она будет.

Автобус выбрасывает меня на остановке, буквально. Данфо [40] еще движется, когда я спрыгиваю с него. Сейчас ранний вечер, люди слоняются по рынку. Я жду просвета в потоке машин и перебегаю дорогу. Площадь окружена лавками, и все они смотрят на статую Одудувы, основателя Йорубаленда. Большинство прилавков – простые деревянные конструкции с крышей из рифленого железа. Часть торговцев уже ушла домой. Остальные продают острые закуски и продукты, главным образом боли, завернутый в бумагу и политый огненно-острым перечным соусом. Боли – это жареный плантан, его обычно продают с обжаренным арахисом. Воздух полнится ароматами. Денег у меня нет, так что я игнорирую наполнившийся слюной рот.

Изредка попадаются патрульные констебли, но ни к чему серьезному они не готовы, потому что насильственные преступления сошли на нет. Местная газета «Рожок» сообщает о бытовых скандалах, загрязнении водного резервуара хулиганами, приездах видных гостей и выпуске новой технологии имплантатов. Большинство людей получает новости из Нимбуса на телефоны и не обращает внимания на прошедшие жесткую цензуру и адаптированные новостные листки.

На некоторых телефонных столбах расклеены листки с изображением молодой женщины с пышным афро. «Встречали ли вы Ойин Да? Слышали ли вы ее послание света? Героиня Науки из Ародана Жива!» Под этим пылает написанный красным маркером номер телефона. Я корю себя за то, что не запомнил для сравнения номер того ненормального, с которым общался.

Я прогуливаюсь среди горожан, приветствуя тех, кто приветствует меня. Бродячая собака облаивает меня и нервно скачет вокруг, прежде чем убежать. Высоко в небе видны первые звезды и уродливая клякса «Наутилуса», той заброшенной космической станции.

Мимо, хохоча, пробегает стайка девочек-подростков. Они держат руки на уровне груди и шевелят пальцами, словно печатают в воздухе. У них дактило-имплантаты, и они набирают на клавиатуре, видимой только через их контактные линзы или очки. Как по мне, так в них слишком много металла. Ненавижу имплантаты.

Нахожу пустой прилавок и жду. Мне не по себе. Что-то происходит во мне, у меня в голове. Вспышки… образов, впечатлений, запахов, тактильных ощущений. Они длятся несколько секунд, но отличаются от широкого спектра ощущений, который в первую очередь и привел меня на рынок.

Я вижу их спустя двадцать минут. Двое мужчин, три женщины. Они не то чтобы светятся, и я не слышу припев «Аллилуйя», но я знаю, что они отличаются от всех остальных покупателей и припозднившихся торговцев. Они не слоняются и не смотрят на прилавки. У них есть списки, и они покупают нужное, не торгуясь. Их одежда уже лет десять как вышла из моды. Они таятся, но пытаются этого не показывать. Я замечаю, что они никогда не выпускают друг друга из виду. Как будто их соединяет незримая нить. Они ищут нужное и, купив, поднимают взгляд, чтобы убедиться, что остальные в пределах досягаемости.

Я смотрю на них с осторожностью. Кажется, что это длится вечность, но подав и получив невидимый сигнал, они собираются вместе и покидают рынок. Я иду следом на безопасном расстоянии. У меня нет сумки с покупками, и это меня раздражает, потому что бросается другим в глаза. Я подбираю зеленую пивную бутылку и иду медленнее, пытаясь притвориться пьяным, но уверен, что никого это не обманет.

Они сворачивают в переулок между двумя домами. Он выходит в поле, вытоптанное местными мальчишками, которые играют тут в футбол. Они срезают поле по диагонали, направляясь, как кажется, в никуда, но я чувствую схождение вероятностей. Вот оно.

Появляется свет, и они без колебаний устремляются прямо к нему. Я быстро прикидываю и понимаю, что не успеваю. Один за другим они исчезают в сиянии. Я перехожу на бег. Вот их осталось двое, а теперь одна. Прежде чем свет поглощает ее, я прыгаю и хватаюсь за один из пакетов. Он холодный на ощупь и разрывается, окатив меня душем из говяжьих котлет. Я теряю равновесие и оказываюсь на земле.