Ростовская финифть. Дом, который построил...пенсионер...("Сделай сам" №1∙2004) - [41]
Рис. 15.Рукописный “Календарь ветхий” из Черниговского Елецкого монастыря. 1725 г.
Нераспроданные и «ненаходимые»
В конце декабря 1728 года «Санкт-Петербургские ведомости» поместили сообщение о выходе очередного издания: «Объявляется, что при здешней императорской Академии наук в палате, где книги продаются, такожде разные календари на предбудущий 1729 год получить можно, а именно: 1. Исторический и экономический календарь, подлежащих ко оному астрономических действ по всем знатнейшим городам Российского государства сочинены, с двойным прибавлением многих полезных экономических правил и курьезного описания о земле Камчатке. 2. Угодный малый календарь с прибавлением, как почта сюда приходит и отходит. 3. Канторный календарь. 4. Календарь на российском языке, переведенный с большого немецкого календаря с 4-мя преизрядными грыдорованными фигурами…»
Из объявления в ведомостях можно сделать вывод, что академия выпускала разные виды календарей, для привлечения еще большего числа читателей.
Необходимо отметить, что печатное дело и после смерти Петра продолжало развиваться и что выпуск ежегодников заметно стал превышать спрос на них. Ту их часть, которая осталась нераспроданной в 1752 году, употребили на переплет других книг, «как более ненужных» таким неожиданным образом, по воле судьбы они попали в разряд уникальных.
В 1872 году авторитетнейший библиограф Г. Геннади в работе «Русские! книжные редкости» писал: «Старинные академические календари и особенно первые календари Петровского времени почти ненаходимы». С таким суждением нельзя не согласиться, тому итог — тридцать лет поиска.
После торжественного открытия Санкт-Петербургской академии наук (1726 г.) право на издание и составление календарей переходит в это учреждение. Первые академические ежегодники придерживались канвы повествования петровских изданий. В их распространении деятельное участие принимал известный уже по изданию календаря Брюса «почтенный господин библиотекариус» В. Киприянов — старший сын основателя и руководителя типографии в Москве.
О том, как развивались взаимоотношения издателей Москвы и Санкт-Петербурга, можно прочитать в письме неизвестного, но влиятельного лица к обер-секретарю Сената И. Кириллову: «Если же вам некоторое число оных календарей понадобится, то оные извольте у господина Куприянова взять, ибо я ему позволил по требованию Вашего благородия отпускать. И которых я ныне посылаю 200 непереплетеных календарей российских, ценою от 9 коп., да один переплетеный на образец, дабы по тому образцу и прочие переплести приказал». Речь идет об академическом календаре на 1729 год, который послан Киприянову для продажи в Москве.
В те далекие годы изданием календарей ведали члены ученой конференции. Как строгие служители и почитатели науки, они публиковали в них труды по различным отраслям знаний, а на всякого рода предсказания смотрели с некоторой иронией и нередко снабжали их подобными комментариями: «Мир, здравие и плодоносие суть три зело, — утверждает календарь на 1733 год, — потребные вещи к благополучию человеческого рода… Что до войны и мира касается, то сие явственно есть, что оныя от высочайших земских властей происходят, а сии не от звезд… Здравие людей вообще происходит от здравия каждого порознь, в котором случаи звезды паки весьма не виновны». (Думаю, подобные рассуждения актуальны и сегодня.)
Немало забот выпадало на долю М.В. Ломоносова по просмотру и редактированию календарей, поскольку он был одним из немногих русских членов академии, прекрасно владевших немецким языком. Так, на очередном заседании 4 декабря 1745 года «Ломоносов представил конференции календарь на 1746 г., исправленный им, и объяснил корректору Барсову, вызванному для этого на заседание, что следует исправить».
«Злоумышленные и непристойные пассажи»
Академия ревниво охраняла свою привилегию на печатание календарей: с одной стороны, это оказало благоприятное влияние на просвещение населения, с другой — стало неплохой статьей дохода. При случае Царский дом оказывал академии помощь и поддержку. Известен Указ императрицы Анны Иоанновны от 26 декабря 1738 года, в котором она ссылалась на донесение из Киева генерал-лейтенанта Леонтьева, сообщавшего, что у мещанина Львовского конфисковано 150 экземпляров календарей на 1739 год, причем в двух видах, и предназначенных для распространения в Малой России: «И понеже в тех обоих календарях по рассмотрении здесь находятся в прогностиках о нашей Империи, а особливо о Украине, некоторые злоумышленные и непристойные пассажи, чем нерассудительно народ может легко придти в какой соблазн и сумнения, того ради послан Указ наш к помянутому генерал-лейтенанту, чтобы все те календари в Киеве сжечь и ежели иногда где инде такие же календари у кого явятся, отбирая пожигать, и впредь оных в границы наши пропускать не велеть». Далее императрицей предложено: «Вместо тех польских календарей могут в Киеве и во всей Украине употреблять Российские календари, которые издаются в печать здесь, в Академии наук».
И действительно, в последующие годы академический календарь заметно преобразился, стало разнообразней содержание, появились новые издания. Наряду с обычными календарями и месяцесловами начали, печатать: исторические и географические, дорожные и месяцесловы с наставлениями, для знати и служивых людей издавался «Придворный календарь» и «Адрес-Календарь». В них помещалась «роспись должностных лиц, список кавалеров всех российских орденов», с перечнем придворного штата. Об их популярности можно и следует судить, читая классические произведения прошлого. А. Пушкин в «Капитанской дочке» отмечает: «Батюшка у окна читал Придворный календарь, ежегодно им получаемый. Эта книга имела всегда сильное на него влияние: никогда не перечитывал он ее без особенного участия, и чтение это производило в нем всегда удивительное волнение желчи». В пьесе А. Грибоедова не без усмешки подмечено: «Все вышли в знать, все нынче важны, гляди-ка в адрес-календарь?!»
