Ростов под тенью свастики - [70]

Л. ШАБАЛИНА. Однажды в наш дом пришел немец. Матери как раз не было, уехала в село на менку — я, девчонка, очень испугалась. А он оставил под окном сверток. В нем — рубашка, штаны, кусок мыла и булка хлеба — за работу. Я стала плакать — стирать-то не умею! Соседка, Вера Литусова, меня научила стирать. И потом тот немец нет-нет да и стал приносить свою стирку. Вера меня даже хлеб печь научила.

В. БОНДАРЕНКО. Постепенно мы успели осмотреться. Венгры часто насиловали, румыны обирали. Немцев мы боялись меньше. Они чувствовали свое превосходство и везде это подчеркивали. Но и немцы были, конечно, разные. У нас жил на постое военный врач. Он говорил по-русски, хотя и плохо. Часто приходил вечером домой угрюмый и пил шнапс. Раз он наклюкался так, что мы испугались. А он взял в руки два яблока, с силой ударил одно о другое, так, что они разлетелись вдребезги. И сказал: «Голова Сталина, голова Гитлера — войне капут!»

Он везде носил с собой альбом с марками, наверное, они были очень ценные. А однажды, когда под Батайском была уже сильная стрельба, собираясь, сказал: «Марки оставляю. Если не вернусь — вам останутся». И он не вернулся. Но отец потом выбросил их, чтобы ничего не напоминало того немца.

М. ВДОВИН. У нас на квартире немцы не стояли, хотя у всех окрест они были. Спас случай. Остановилась возле дома колонна немецкая. Зашел квартирьер посмотреть обстановку. А на столе лежала пачка светокопий чертежей — отец был инженером. Это были старые чертежи, использовались на завертку. Немец их увидел: «Вас ист дас?» Что, мол, это такое. А мать говорит переводчику: «Мой муж инженер, это его материалы». — «Пан инженер! — почти с благоговейным почтением вымолвил немец, — никс квартир» и вышли. Что-то написали мелом на воротах. И с тех пор они больше не приходили. Но некоторым семьям, у кого стояли немцы, они помогали и делились пайком. Но приходилось делиться и женщинами.

Л. ГРИГОРЬЯН. Румыны были сравнительно мирный народ. Воевать они не хотели, так — с боку припеку. Их ставили в основном на охрану, в гарнизоны. Их казарма была как раз рядом с бабушкиным домом, где мы жили. И я видел, как немец бьет морду румынскому офицеру.

М. ВДОВИН. Люди жили в основном менкой и все-таки не голодали — спасла рыба. Ее было очень много, и все питались рыбой. Ее солили, вялили… За другими продуктами ездили на менку, в основном в Краснодарский край, в Степную, в Кущевку, даже до Тихорецкой добирались. Немцы с первого сентября, по-моему, всему населению выдали карточки: 300 граммов хлеба на человека. Жизнь на центральных улицах напоминала нашу сегодняшнюю: везде стояли коммерческие палатки, лотки, везде частная торговля. Продавали табачные изделия, сахарин, всякую мелочь.

Вот видел я такую сценку в самом конце июля или в начале августа. Новопоселенский базар. Мы с матерью там ходим. Картошка — четыре рубля килограмм. На те деньги во время войны — это недорого. На рубле тогда был изображен шахтер с отбойным молотком, на трешке — красноармеец, на пятерке — боевой летчик. А на десятке, трех червонцах, 50 и 100 рублях — Ленин. Эти деньги с такой советской символикой так и ходили при немцах. Так вот немец взял несколько килограммов, кажется, четыре, потом говорит: «Айн рубль, айн килограмм». Отдал четыре рубля и пошел, с ним же никто связываться не будет. Ходили и немецкие марки. Немцы установили курс: одна марка — 10 рублей. У каждого немца была пачка советских денег. Потом, после окончания войны, выяснилось, что они привезли много фальшивых банкнот.

В. ГАЛУСТЯН. Когда у нас жили на квартире румынские солдаты, к нам приходил их офицер. Он должен был первоначально жить у нас, но потом их командование не доверило нам, и все офицеры стали жить в общежитии. Он был очень обходительным. Покупал обычно чай. Как-то он спросил: «Добрая пани, мне нужен сарай, я хочу туда что-то поместить, но чтобы никто не знал, что я там храню». Мама направила его к тете Поле. У нее муж и сын были на фронте. Она многих во дворе спасала от немцев. Она им улыбалась, а всегда помогала своим. Следом пришли из румынской комендатуры, стали спрашивать: почему и зачем к вам ходит этот офицер. Мы рассказали, что он покупает продукты. А про «тайный» подвал ничего не сказали, словно почувствовали здесь что-то неладное. Румыны сказали: все очень нехорошо, мы за ним следим. С тех пор он исчез. Наверное, его взяли свои.

В. АНДРЮЩЕНКО. Немцы выглядели еще бодро. А вот их сателлиты — венгры, румыны — ходили зачастую обшарпанные, голодные, особенно румыны. Они заходили во дворы, на огороды и подбирали там все подряд. Даже перец ели. Один раз румын забрел в наш огород. Так бабушка его палкой погнала, несмотря на то, что он был с винтовкой. Она вообще бедовая, бесстрашная была.

В. СЕМИНА-КОНОНЫХИНА. Сценки поведения наших людей были очень любопытны. Был у нас на улице такой тип — Савва. Он ждал прихода немцев и говорил: «Это — культурная нация, они научат нас жить правильно». А воды у нас не было, и ходить за ней была мука — очень уж далеко. Немец дает Савве ведро, говорит: «Иди за водой!». Тот принес. Его еще раз послали и еще. Он с утра до вечера таскал немцам воду. И потом больше никогда не говорил о них ничего хорошего.