Российское гражданство: от империи к Советскому Союзу - [53]

Денатурализация

С описанной выше проблемой были связаны и другие дебаты: об утрате российского подданства (денатурализации, или экспатриации). Запрет денатурализации был глубоко укоренен в российском законодательстве и административной практике. Статья 325 Уложения о наказаниях определяла ее как серьезное преступление: «Кто, отлучась из отечества, войдет в иностранную службу без позволения правительства или вступит в подданство иностранной державы, тот за сие нарушение верноподданническаго долга и присяги подвергается: лишению всех прав состояния и вечному из пределов государства изгнанию или, в случае самовольнаго возвращения в Россию, ссылке в Сибирь на поселение»[389].

То был несколько более жесткий вариант повсеместно применявшегося в XVIII веке принципа, согласно которому денатурализация могла происходить лишь с дозволения государства, подданным которого человек изначально являлся. Российский вариант этого принципа отличался особой суровостью отчасти потому, что был наследием крепостного общества, в котором каждый человек был связан со своим хозяином и никто не имел права уехать. Присяга на подданство являлась по форме религиозной и часто называлась присягой на вечное подданство, что подчеркивало абсолютную нерушимость налагавшихся уз.

Принцип, согласно которому отдельные люди могли свободно отказаться от подданства одного государства, натурализовавшись где-нибудь в другом месте, распространялся по миру медленнее и принимался с бóльшими оговорками, чем принцип свободной эмиграции. Однако в XIX веке обстоятельства начали меняться. Французская революция ввела новое правило: любой гражданин Республики, становясь натурализованным гражданином иной страны, автоматически терял французское гражданство[390]. Другие страны двигались в том же направлении гораздо медленнее, чем в случае изменения эмиграционной политики. Британия проявила неожиданное упорство, до конца 1870-х годов придерживаясь юридического принципа «вечной верности» и практики отрицания значимости несанкционированных натурализаций за границей. Соединенные Штаты, напротив, стали в XIX веке мощным сторонником принципа свободы денатурализации. Со времен революции они отстаивали перед Британией право ее граждан на отказ от британского подданства. Британская практика обращения с американцами как с лицами, обладающими статусом и обязанностями британских подданных, и, помимо прочего, их насильной вербовки на британскую военно-морскую службу стала одной из причин войны 1812 года. Как страна, все более активно участвовавшая в международной торговле, Соединенные Штаты хотели, чтобы их граждане могли свободно путешествовать за границей[391].

Учитывая эти глобальные изменения и тот важный факт, что эмиграция мало-помалу становилась повседневным явлением в Российской империи, можно было бы ожидать, что в эпоху Великих реформ Россия двинется в том же направлении. Как мы уже видели, либерализация иммиграционного законодательства и политики натурализации со всей определенностью должна была простимулировать международную торговлю и укрепить взаимодействие между Россией и миром. И действительно, великая реформа в области эмиграционной политики и денатурализации представляла собой предмет серьезной дискуссии и чуть было не стала реальностью.

Повод для первого серьезного обсуждения реформирования законов о денатурализации дали Соединенные Штаты Америки. В 1868 году эта страна убрала последние следы понятия вечной верности из своих собственных законов о денатурализации[392] и начала переписку со многими странами, в том числе и с Россией, требуя заключения двусторонних договоренностей по вопросу о натурализации и денатурализации.

Скоро стало ясно, что невозможно выполнить требования США, не отменив 325-ю статью. В результате в июне 1869 года царь Александр II отдал приказ о создании межведомственного комитета для подготовки реформы законов, касающихся утраты или отказа от российского подданства. С самого начала члены комитета согласились, что «для государства нет никакой выгоды в насильственном удержании в своем подданстве частных лиц, явно предпочитающих принадлежать к другому государству»[393]. Комитет разработал довольно радикальную реформу, в ходе которой предполагалось заменить старую 325-ю статью ограниченным, но строго определенным набором правил, которые по сути своей означали легализацию денатурализации для всех российских подданных[394].

Однако Министерство внутренних дел предприняло успешные усилия по блокированию реформы, и периодически возобновлявшиеся в последующие десятилетия попытки ввести новый закон потерпели неудачу[395]. Провалившаяся реформа закона о денатурализации спровоцировала продолжительный спор о «легализации», совпавший по времени с дебатами о легализации эмиграции в целом, но имевший свою особенную динамику внутри России и за ее пределами.

В самом общем смысле межведомственный комитет 1868 года признал сходство целей проведенной в 1860–1864 годах реформы иммиграционного законодательства и предлагавшейся реформы денатурализации. Целями реформы иммиграционной политики были увеличение российской вовлеченности в мировую экономику и стимулирование инвестиций и инноваций. Драконовские положения 325-й статьи резко ограничивали возможности возвращения эмигрантов в страну и взаимодействия с ними. Реформаторы не могли опереться на современные исследования – демонстрирующие поразительно важную роль эмигрантских диаспор как каналов, по которым в страну происхождения текут идеи, капитал, предприниматели и рабочая сила, – и, по-видимому, осознавали возможность существования таких преимуществ в значительно меньшей степени, чем возможность преимуществ иммиграции. Впоследствии, когда в 1890-е годы и позднее постоянная миграция за океан и региональная сезонная трудовая миграция стали массовым явлением, наследовавшие комитету 1868 года организации собирали подробную статистику и составляли служебные записки, в которых перечислялись потенциальные экономические выгоды от этого явления для российской экономики.