Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - [317]

Голицын считал ошибочным подписание Выборгского воззвания бывшими членами I Думы, поскольку тем самым они дали повод к устранению их от будущих выборов: «Как, однако, мало в нас истинно государственного ума, даже в лучших людях!» Впоследствии он характеризовал судебный процесс над «выборжцами» как «торжество петербургского чиновничества над лучшими людьми России, над идеей правды и свободы». После роспуска I Думы, приветствуя в очередной раз слухи о привлечении в правительство общественных деятелей (граф П.А. Гейден, М.А. Стахович, Н.Н. Львов и др.), Голицын вместе с тем слабо верил в «успешность их миссии»: «На первых порах им представится дилемма: вступить в борьбу либо с обществом, стремящимся к свободе, либо со „сферами“, отрицающими эту свободу, и эта дилемма парализует их деятельность».

Под впечатлением «ужасного покушения на министра Столыпина» 12 августа 1906 года Голицын вновь выражал категорическое неприятие террора, убежденность в том, что «фанатизм какого бы то ни было рода и как бы и в чем бы ни проявлялся он, есть уродство, безумие, даже преступность». «Нельзя не удивляться тому, что у нас как будто не видят истину, где-то так прекрасно высказанную Толстым, – истину, по существу своему неопровержимую и всецело подтверждаемую историей, – что насилие никогда не побеждает зло… оно всегда бессильно в области положительных идеалов, и не только в смысле борьбы со злом, но и в насаждении блага», – заявлял он.

В.М. Голицын отмечал характерную черту общественной атмосферы в период после роспуска I Думы – утрату веры в будущее многими современниками, «разрыв между монархией и народом»: «Если народ и боготворит царя, то только как отвлеченную идею, а не как носителя власти». Он не видел ничего удивительного в том, что «общество, народ враждебно настроены по отношению к правительству»: «А что оно делало в течение 40 лет, кроме давления, стеснения, эксплуатации всякого рода и приключений в виде войны?.. Как же могла на этом создаться привязанность к правительству?»

Трезво оценивая слабые шансы на успех своих соратников – умеренных либералов (прогрессистов), – в октябре 1906 года Голицын продолжал посещать внепартийные совещания в целях образования «конституционного центра», проходившие у Д.Н. Шипова (при участии гр. П.А. Гейдена, кн. Е.Н. и Гр. Н. Трубецких, Н.Н. и Г.Е. Львовых, М.А. Стаховича, Н.А. Котляревского, А.А. Кауфмана, П.Б. Струве и др.). В очередной раз он связывал осуществление своей «заветной мечты» («образование центра, на который может опереться настоящее правительство») с «объединением всех прогрессивных партий» в период избирательной кампании во II Думу. Возмущаясь препятствиями, «чинимыми правительством делу выборов», Голицын восклицал: «Чего они хотят? И неужели новая, неизбежная победа левых не раскроет глаза кому следует?» В преддверии начала работы II Думы он сетовал на то, что «ничего положительного не видно»: «Программы нет ни у правительства, ни у партий, хотя слов тратится много. Если правительство думает, что его программа – сохранение status quo, ему придется разочароваться». Сравнивая общественные настроения накануне открытия I и II Думы, Голицын приходил к выводу: «Тогда были надежды, теперь – страх», поскольку «банкротство, экономическое, политическое и всякое иное – неизбежно». «Добились-таки! Как ни виноваты многие из наших депутатов, как ни безрассудны были они, а все же шаг этот ошибочен по существу своему», – отреагировал он на Манифест 3 июня 1907 года о роспуске II Думы.

Некоторую надежду вселяли в В.М. Голицына его искренняя вера православного христианина и присущее ему чувство исторического оптимизма: «Сколько бы ни пережил и ни переиспытал человек на всем пути житейском… а эта вера в будущее, вера в то, что в жизни всегда все ведется к лучшему, – великое, богатое сокровище души, и жалок тот, кто так или иначе утрачивает ее». Провиденциализм Голицына сочетался у него с убеждением в необходимости продолжать, несмотря ни на что, целенаправленные усилия по сплочению единомышленников.

«Выборы мне не понравились: преобладают по губерниям октябристы, которых подлежало бы называть оппортунистами. С ними далеко не уйдешь, и созидательного ничего они не представляют»; «Читал список депутатов и пожимал плечами: ни одного нет имени, которое внушало бы надежду на крупную роль, – знаменательный симптом современной нашей общественной жизни», – записывал Голицын впечатления от избирательной кампании в III Думу. «Сегодня открывается Дума, третья по счету и, кажется, и по качеству»; «Нет, эта Дума – не представительница России», – резюмировал он свои наблюдения, предвидя, что обеспечена «только отсрочка конечной катастрофы».

Обозначая историческую развилку, на которой находилась Россия в период III Думы («эпоху мрачной реакции и шулерства»), Голицын замечал от лица «умеренных и здравых элементов»: «Для нас выбора нет. Или конституция, четкая, полная, откровенная, или революция, но такая, с которою нельзя будет бороться». В конце 1907 года князь считал проблеском надежды на лучшее известие о «крупной роли в Думе мирнообновленцев», сообщенное ему Д.Н. Шиповым. «Прискорбно то, что настоящего руководителя у них нет», – записал он по этому поводу 7 декабря 1907 года, вскоре отметив, что «вокруг Партии мирного обновления» в Думе и Государственном совете происходит «что-то похожее на образование центров» («притом эти центры сплачиваются друг с другом»).