Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - [232]

Полемика вокруг этой книги Васильчикова чрезвычайно показательна для судеб русского либерализма. Конечно, возмущение Чичерина и Герье вызвали не фактические ошибки, а то, что они восприняли как «социалистическую ересь»: резкая критика европейских порядков за социальную несправедливость, отказ признать ценности классического либерализма (наемный труд, считал Васильчиков, так же несвободен, как и крепостной, а в результате свободной конкуренции неизменно выигрывают высшие классы). «Князь Васильчиков, – указывал Чичерин, – проповедует социализм так же, как известное лицо в комедии Мольера говорило прозой, само того не ведая». Социалисты, продолжал он, «мечтают о том, чтобы всех подвести под один уровень, „сглаживая по возможности социальные неровности“, как говорит князь Васильчиков. Но результатом этих наделений и уравнений может быть только равенство рабства и нищеты».

Свой «ответ по существу» князь дал спустя несколько лет в книге «Сельский быт и сельское хозяйство в России», вышедшей в 1881 году – в год его смерти (умер Александр Илларионович 2 октября 1881 года), смены царствования и очередной перемены политического курса.

Наверное, именно «завещанием» можно назвать эту книгу, писавшуюся в тревожную пору разгула народнического террора, растерянности и равнодушия в обществе, отовсюду приходящих известий о катастрофическом положении в деревне. В 1880 году, с назначением на пост фактического главы правительства графа М.Т. Лорис-Меликова, правительство, казалось, очнулось от тяжелого сна. В верхах стремительно, даже лихорадочно стали разрабатываться проекты новых реформ. «Теперь опять много благих предначертаний, – писал Васильчиков Дмитрию Самарину, – но это уже не наше дело; я, по крайней мере, почувствовал после смерти Вашего брата (Юрия. – И.Х.) и Черкасского полнейший упадок сил и живу только воспоминаниями».

Он действительно подводил итоги… «Мы предприняли одним разом слишком много, не рассчитав наперед наших сил, – обобщал князь опыт реформ, – мы устроили много наиполезнейших учреждений, ввели много лучших порядков, не сделав предварительно сметы, что они будут стоить, и не определив источников, из которых будут покрываться расходы». Окончательной ревизии подвергся и западный либерализм, именовавшийся не иначе как «либеральным доктринерством, которое придавало преувеличенное значение формам правления и суда, свободе слова, печати, равноправности и свободе труда и торговли». «Отрицать пользу либеральных учреждений, – спешил уточнить князь, – было бы, разумеется, безрассудно, но ожидать от них разрешения социальных замешательств нашего времени, воображать, что под охраной свободы… низшие классы будут постепенно сознавать яснее свои нужды и пользы, – это нам кажется опасным самообольщением». Либеральное общественно-политическое устройство, по Васильчикову, лишь форма, которую необходимо наполнить социальным содержанием: «Как бы ни были высоки цели, надо в первую очередь подумать о средствах и укротить порывы к гражданскому и государственному благоустройству, покуда не обеспечено и не упрочено народное благосостояние».

Васильчиков и не думал отвергать базовые либеральные ценности или настаивать на уникальности пути, который предстоит пройти России. «Переход имуществ из слабых и несостоятельных рук к самостоятельным владельцам есть общий закон всех человеческих обществ», – подчеркивал он. Кроме того, демократизация земельной собственности, «представляя большие выгоды в социальном отношении, имеет бесспорно и ту опасную сторону, что развивает хищническую [агро]культуру». И все-таки «в критические минуты для народных масс нужно разумное и твердое руководство, помощь кредита, содействие правительства и образованных классов». При этом «предположения об обеспечении продовольствия и других нужд целого населения надо бы раз и навсегда признать несбыточной мечтой». Уравнительная благотворительность может существовать, но она не должна быть ни основным средством, ни целью государственной политики.

Б.Н. Чичерин в своих воспоминаниях передает со слов В.И. Герье любопытный эпизод: известный европейский писатель социал-демократического толка Георг Брандес, присутствуя в качестве почетного гостя на ежемесячном обеде московской интеллигенции, поинтересовался направлением обедающего кружка и, получив ответ, не вытерпел, вскочил и обратился к собравшимся: «Что я слышу, господа? Мой почтенный сосед уверяет меня, что вы социал-демократы и вместе с тем считаете себя либералами. Да ведь это невозможно! Это монстр! Это теленок о двух головах!» Однако то, что для Брандеса и Чичерина было свидетельством интеллектуального сумбура и даже невежества, для Васильчикова являлось лишь признанием необходимости активной социальной политики, которая позволила бы избежать революционных потрясений.

Впрочем, и здесь он парадоксальным образом в чем-то повторил путь, пройденный политической мыслью нелюбимой им Германии, где аналогичные тенденции привели к созданию в 1872 году знаменитого Союза социальной политики, идеологи которого (государствовед Гнейст, экономисты Шмоллер, Брентано, Шенберг) противопоставляли себя как классическим либералам-фритредерам, так и социалистам.