Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - [180]

Между тем шли месяцы, а записка великого князя все еще лежала на столе императора. Виною тому был целый ряд обстоятельств, но прежде всего исконное отношение Александра II к самой идее народного представительства. Император, например, резко отрицательно отнесся к предложению московских дворян (1865) предоставить дворянским собраниям законодательные полномочия и даже распорядился закрыть Московское губернское дворянское собрание. В специальном рескрипте П.А. Валуеву им было сказано: «Право вчинания по главным частям постепенного совершенствования государственного устройства принадлежит исключительно мне и неразрывно сопряжено с Самодержавною властью, Богом мне вверенной… Никто не призван принимать на себя предо Мною ходатайство об общих пользах и нуждах Государства…» На том же основании отвергал император и претензии земских деятелей созвать Собор и, чтобы не допустить популярности их требований, в декабре 1866 года подписал Высочайший указ, ограничивающий земскую гласность и запрещающий публикацию стенограмм заседания земских собраний. Очевидные изменения в направлении самодержавной политики в сторону от либеральных реформ были вызваны первым покушением на жизнь императора (4 апреля 1866 года).

На таком фоне проект великого князя был неизбежно обречен на неудовольствие государя. Однако Константин Николаевич все же вернулся к своей «конституционной» идее через тринадцать лет, в январе 1880 года. Тогда он рассчитывал сотрудничать с либерально настроенным графом М.Т. Лорис-Меликовым, которого царь призвал возглавить Верховную чрезвычайную комиссию (февраль 1880 года) «для борьбы с крамолой». Программа и принципы Лорис-Меликова, его попытки вернуть власть на путь реформ начала 1860-х годов глубоко импонировали великому князю. Как твердый сторонник либерального курса, он ожидал от личных договоренностей с министром начала активных совместных действий. Но Лорис-Меликов этого шага не сделал. «Своя своих не познаша», – сокрушался позднее великий князь.

Как огромную личную и великую историческую драму воспринял он гибель брата, императора Александра II, 1 марта 1881 года, которая обрекла на «канцелярский конец» все реформаторские начинания Лорис-Меликова, включая и созыв в комиссию с совещательными правами избранных от общества депутатов.

Тем не менее и в дальнейшем, оказавшись при Александре III отставленным со всех государственных постов, Константин Николаевич был убежден, что «дело далеко не потеряно», и верил в то, что главная задача государственной политики по-прежнему в сотрудничестве с общественными силами. «Надобно было обратиться к России, чтобы она сама собою правила», так как «невозможно более править ни армией солдат, ни армией чиновников», – это приведет Россию к «погибели». «Если б нас призвали, – мечтал он в 1882 году, – то, разумеется, мы бы обратились к самому обществу, к земству, ко всем живым силам, присущим в России». Но его не призвали.

После I марта 1881 года обрывается государственная деятельность великого князя Константина Николаевича. В царствование своего племянника, императора Александра III, он был не по своей воле отправлен в отставку. Причем, чтобы «организовать» его смещение, молодой царь призвал для посреднической роли А.В. Головнина, как человека, близкого Константину Николаевичу. Поскольку великие князья по придворному статусу не могли быть уволены, Александр III, настроенный на удаление Константина Николаевича из администрации («новые обстоятельства требуют новых государственных деятелей»), просил Головнина написать его высочеству, чтобы тот сам инициировал свое увольнение.

Вызов в Гатчину, где тогда размещался двор, разговор с императором и это поручение глубоко потрясли Головнина. Он чувствовал какую-то жгучую боль оттого, что «принужден нанести столь чувствительный удар» великому князю, от которого в течение тридцати лет «видел только добро, только доверие, только ласку…». Но он не осмелился не исполнить воли царя.

В мае 1881 года Головнин известил о разговоре с императором великого князя в двух письмах в Ореанду – официальном и частном. Вскоре Головнин получил ответ его высочества, где тот написал о том, что «уже был подготовлен к этой развязке», что не намерен препятствовать воле государя и просил бы того «не стесняться об увольнении меня от каких Ему угодно должностей», раз «в виду теперешних, новых обстоятельств, его долговременная тридцатисемилетняя служба оказывается ныне более не нужною». 13 июля 1881 года был подписан Высочайший указ об увольнении великого князя со всех постов, «снисходя к просьбе» его.

«Моя политическая жизнь этим кончается; но я уношу с собою спокойную совесть своего исполненного долга, хотя с сожалением, что не успел принести всей той пользы, которую надеялся и желал», – так резюмировал великий князь одно из самых горьких событий своей жизни. «Тяжело и грустно покидать Матушку Русь опальным! Когда и как ворочусь и что застану? Тяжело на душе… Ну, прощай, любезнейший мой Головнин! Бог с тобой, и не забывай опального друга», – писал великий князь 26 октября 1881 года, отправляясь в Европу.