Российский либерализм: идеи и люди - [546]

Летом 1945 года с помощью детей, уже перебравшихся в Лондон, Семен и Татьяна Франк переезжают на постоянное жительство в Великобританию, где последние пять лет мыслитель мог провести сравнительно уединенно, в непрестанном научном труде. Не без горькой иронии он заметил в одном из писем: «Хватит уже всемирной истории в моей жизни». Но его работы этих лет ставили именно такую задачу: найти основу достойного существования человека, заброшенного в эту самую всемирную историю.

Быть может, центральная его книга, написанная в этих страшнейших условиях, книга, в которой есть ответы на вопросы, заданные им когда-то самому себе и русской (да и европейской) культуре, – трактат «Свет во тьме» (1949). Это – книга итогов; внимательный читатель ясно разглядит в ней темы и сюжеты предыдущих работ мыслителя, иногда – почти цитаты (из «Крушения кумиров», «Смысла жизни», «Онтологического доказательства бытия Божьего», «Непостижимого» и др.). Знаменитая «Ересь утопизма» (1946) является, по сути, парафразой одной из частей этой книги. В предисловии автор замечает: «Предлагаемое сочинение было задумано еще до начала войны и первоначально написано в первый год войны, когда еще нельзя было предвидеть весь размер и все значение разнузданных ею демонических сил. Позднейшие события ни в чем не изменили моих мыслей, а скорее только укрепили и углубили их». Как почти всегда бывало с ним начиная с 1930-х годов, книга вышла спустя несколько лет после ее написания.

Бердяев как-то обронил фразу, что нынешнее время страшно своей возможностью исполнить любую утопию. Франк занимает позицию, близкую Достоевскому. Исполнение утопии, на его взгляд, невозможно в принципе, ибо реализация человеческого своеволия перестроить весь мир до основанья ведет только к крови и страданиям, а светлая мечта о спасении и осчастливливании всех людей в этом случае превращается в мрачное прославление ненависти, жестокости, бесчеловечности как нормальных двигателей жизни. Дело в том, что попытка построить новый, идеальный мир натыкается на реальное препятствие – существующий, нынешний, по мнению утопистов – несовершенный, мир. Утопия, переведенная из мечты в практику, наталкивается на необходимость «расчистить место», чтобы построить «новый мир», а для этого необходимо полностью уничтожить мир прежний, который вроде бы несовершенен в своей бытийственной основе. Значит, необходимо нечто, напоминающее Всемирный потоп, когда-то сотворенный Богом. Характерна строчка великого поэта русской революции Маяковского: «Мы разливом второго потопа // перемоем миров города!» («Наш марш»). В результате потоп приходит, но нет ковчега спасения. Как не раз подчеркивал Франк, трагизм, крушение упований, власть зла на земле, бессмысленность жизни не есть «своеобразие данной исторической эпохи», а «есть имманентное, вечное свойство всякой вообще человеческой жизни в ее эмпирическом течении и облике». Зло настолько органически пронизывает состав этого мира, его бытие, что попытка уничтожить зло может привести лишь к уничтожению мира. Более того, желание разрушить основу этого несовершенного мира означает, в свою очередь, «разнуздание в нем сил зла». Франк полагает поэтому, что любое усилие «осуществить „царство Божие“ или „рай“ на земле, в составе этого неизбежно несовершенного мира, с роковою неизбежностью вырождается в фактическое господство в мире адских сил».

Он разводит два принципа мирочувствия: признание «власти тьмы» в мире и пытающийся ее преодолеть насилием «демонический утопизм»: «В самом деле, убеждение во „власти тьмы“ имеет своим определяющим моментом отрицание утопизма, отрицание веры в осуществимость идеального состояния человеческой и мировой жизни. Напротив, воззрение, в основе которого лежит культ „тьмы“ и которое мы назвали демоническим утопизмом… противоестественно, противоречиво сочетает отрицание силы добра, веру в силу темных начал именно со своеобразным утопизмом, т.е. с верой, что тьма есть творческая сила, которой дано осуществить идеальное состояние мирового и человеческого бытия».

Но поскольку утопическое своеволие так или иначе опирается на идею тьмы, то, на первый взгляд, существование человека в историческом потоке абсолютно безнадежно и бесперспективно. Не случайно в мире воцаряется, по Франку, «скорбное неверие», которое он считает «одним из самых характерных и трогательных явлений духовной жизни» своей эпохи. Глубоко и искренно чувствующий и думающий человек «разочаровался не только в суетной вере утопизма, но и вообще в осуществлении в мире высших ценностей; он пришел к убеждению, что добру и разуму не только не гарантирована победа в мире, а скорее даже предопределено поражение, ибо по общему правилу в мире торжествуют силы зла и безумия». Но Франк – и в этом задача егокниги – выстраивает своего рода религиозное оправдание истории, предпринимает попытку найти основу и, стало быть, возможность достойного существования человека в мире тьмы.

По существу, книга русского мыслителя явилась попыткой философского истолкования евангельской фразы: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1:5). Как он сам утверждал, обращение к этой фразе было глубоко осознанным, ибо к восприятию и утверждению содержащейся в ней истины человеческое сердце приводила духовная проблематика эпохи. «Свет», пришедший в земную «тьму» и не загашенный земным мраком, – это Иисус Христос. Конечно, многие считают, замечал Франк, что дело Христа постигла неудача, но «дело Христово абсолютно удалось, ибо его удача совсем не измеряется „удачей в мире“ – Христос внес в мир вечный свет любви, который светит во тьме, и тьма не объяла его, – Христос с самого начала знал, что этот свет не будет „иметь удачи“ в мире, будет гоним, и хотел, чтобы он был гоним, потому что этот свет и светит только через страдание. …И мы должны быть с Ним именно как с вечно гонимым и в