Российский колокол, 2015. Спецвыпуск - [77]

«Хоть режь ножом и намазывай на хлеб», – подумала Катя. Она опустилась в высокую траву, примяв несколько душистых стебельков. Потом легла, чувствуя тепло, идущее от земли. Высокие травы, окружавшие ее, скрыли девочку от взора купающихся в озере людей и нежившихся на другом берегу озера. Ей тоже никого не было видно, а только слышно гомон купающихся в озере и резвящихся на другом берегу людей. А берег, на котором лежала девочка, был пуст. Он находился дальше от поселка и был не так удобен для отдыхающих. Лежа в траве, Катя наблюдала за муравьем, быстро передвигающимся по стеблю иван-чая. Затем закрыла глаза, слушая стрекот кузнечиков.

Поток мыслей ее вернулся к прежней теме – к воспоминаниям, к Вовке…

… – Как сестренка? – переспросила удивленная девочка. Катю признание соседского паренька подкупило. «Не к Лидке, надменной красавице, постоянно задирающей перед всеми нос, а ко мне подошел», – удовлетворенно подумала она и кивнула в ответ.

Через неделю Вовка праздновал свой отъезд со своим другом, который жил тоже по соседству. Два парня пригласили на вечеринку двух своих одноклассниц – оформившихся в округлые формы девчонок, обильно разукрасивших свои привлекательные мордашки дешевой косметикой и надевших на себя непозволительно короткие по тем временам юбки. Катя, возвращаясь из булочной, встретилась с веселой компанией. Вовка сделал вид, что не заметил свою названую сестренку. В детском сердце девочки родилась обида.

«Писать, так я, – подумала девочка, – а на вечер других пригласил!»

Возможно, это была первая в ее жизни ревность, которую она приняла за обиду. Настроение почему-то упало. Катя, придя домой, положила на обеденный стол купленный в булочной хлеб, вышла во двор, взяла велосипед, вышла за калитку. Высоко, по-мальчишечьи, закинув ногу через сиденье, села на велосипед и поехала на озеро. Это озеро она любила, как не любила в своей жизни ничего и никого, разве только мать, да и то неосознанно. И всегда, когда ей было плохо, ей почему-то хотелось прийти именно сюда, на этот высокий живописный берег ее родного Конопляного озера.

Но Катя быстро забыла свою обиду. И получив первое Вовкино письмо, обрадовалась. Ей хотелось узнать, как ему живется в этом далеком Ульяновске. Да и Вовка попросил ее забрать из школы его учетную карточку комсомольца и переслать ему. Катя понимала, что это важное для него дело она должна сделать. Так началась их переписка.

Он писал о его военных буднях в Учебке. Расспрашивал ее о новостях в школе, о соседских мальчишках, их общих товарищах. И Катя добросовестно отвечала на все его письма. Как-то незаметно для себя Катя привыкла к его письмам, стала ждать их, радовалась этим письмам в неприглядных, без марок и картинок, дешевых конвертах и, отвечая, начала как-то исподволь делиться с Вовкой своими полудетскими наивными мыслями, событиями своей незамысловатой жизни. Со временем Катя начала воспринимать Вовку как своего друга.

И вот он приехал, спустя три года. Катя, выбежав из школы навстречу своему другу детства, ожидавшему ее, вспомнила о своей подружке, с которой всегда вместе возвращалась из школы. Она подняла голову, нашла глазами окно их класса. Девчонки с любопытством взирали сверху.

– Галка! – крикнула Катя – приходи! Я книжку дочитала, заберешь.

И, помахав рукой на прощанье, пошла к Вовке. Он стоял посреди школьного двора, польщенный вниманием старшеклассниц, и делал вид, будто с интересом наблюдает за ребятней, гонявшей непонятно откуда взявшийся волейбольный мяч.

– Давно приехал? – спросила подошедшая Катя.

– Сегодня, – ответил Володя.

– С приездом, – сказала Катя. – Пойдем?

И она двинулась к воротам.

– Слушай, – сказал Вовка, – а поехали в город?!

– Зачем?

– Ты была когда-нибудь в «Родине»? Хочешь – пойдем?

– Хочу, – сказала Катя.

В городе она бывала редко. А в лучшем кинотеатре города «Родина» ей бывать еще не приходилось.

«Первый раз в такой кинотеатр иду, – подумала Катя, – да еще с парнем».

Это тоже было для нее впервые. Ей льстило его внимание, льстило, что он, приехав, сразу же пошел ее встречать. Катя посмотрела на своего попутчика. Володя повзрослел. Стал еще красивее. Но его красота почему-то не трогала некрасивую рыжую Катьку. Ей просто было лестно идти с таким видным парнем в военной форме, которая была так ему к лицу.

А было все просто. Катя была еще совсем ребенком, когда Володя уезжал в Учебку. Девочка, закончившая шестой класс, она еще не пробудилась для девичьих чувств. А теперь, три года спустя, Кате было шестнадцать лет. И сердце ее было занято. Она была безгранично, безумно влюблена. И объектом ее обожания и поклонения был отнюдь не этот стройный и привлекательный юноша, приехавший в свой родной город на побывку. Володя опоздал. Он уехал от девочки-ребенка, а приехав, увидел девушку, сердце которой принадлежало уже другому. Катя писала Володе обо всем, но о своей любви к учителю она ему не поведала. Володя сам понял, увидев Катю, что кто-то стоит между ними, но спрашивать что-либо ему не позволяла гордость. Он по-своему был привязан к Кате. Наверное, он тогда, три года назад, не соврал ни ей, ни себе, назвав ее сестренкой. Она была для него не чужой, было в ней что-то, что располагало его к ней. Простота в отношениях, какая-то подкупающая доверчивость. Почему-то именно к ней захотелось прийти, когда ему нужно было с кем-то поговорить. Именно ей проще всего было написать. Но девушкой своей мечты этот красивый юноша, конечно же, ее не видел. Он мечтал встретить красавицу, не уступающую по красоте Лиде, подружке Кати. Володе нравилась внешность Лиды, но он всегда ее побаивался, тушевался под ее насмешливым взглядом. И было в этой красавице что-то, что отпугивало его. Какая-то холодная надменность, высокомерие, которое оскорбляло его самолюбие. С Катей же было все иначе, с ней было спокойно и как-то легко, как будто она была своей.