Российский колокол, 2015 № 7-8 - [30]
Здесь чётко прослеживается утрата былой сопричастности поэта и прозаика к научному прогрессу. А ведь ещё в 20-е годы теория относительности, теория света, пространства и времени, физика атомного ядра глубоко волновала и будила воображение Сергея Боброва, Валерия Брюсова, Михаила Булгакова, Велимира Хлебникова («Могучий и громадный, далёк астральный лад/ Ты ищешь объясненья – познай атомосклад»). О мире N-измерений писал и Валерий Брюсов, и Михаил Булгаков с подачи «красного барона» Бартини.
Поэта Боброва и математика Колмогорова объединило на долгие годы «математическое стиховедение», которое открывало путь к изучению механизмов подсознательной деятельности человека, помогало через изучение статистических особенностей стихов найти волшебную дверь в этот запретный мир. Интерес к научному анализу и стиховедению в поисках Теории Всего возник у Боброва ещё в юности, он, как и Борис Томашевский считал, что стиховедение считается трудной частью теории изящной словесности. На университетских семинарах по «математическому стиховедению» Колмогорова присутствовало больше литературоведов и стиховедов, нежели математиков. По словам Марии Павловны, Бобров был постоянным слушателем, содокладчиком и оппонентом Андрея Николаевича. Именно это удивительное сочетание знания математики и теории стихосложения вкупе с «математическим стиховедением» Колмогорова позволило Боброву написать глубокое аналитическое исследование вольного стиха «Песни западных славян» Пушкина, которым восхищался не только один Андрей Николаевич, но и такие литературоведы как Н. Лернер, Ю. Лотман и А. Слонимский. К нему примыкает и исследование, опубликованное в журнале АН СССР «Теория вероятностей и её применение», которое явилось как бы продолжением темы наших духовно-эстетических утрат последнего времени, в том числе утраты нами живого ощущения поэтического слова пушкинского гения, о чём Сергей Павлович писал ещё в начале 20-х годов прошлого века (С.П. Бобров. Заимствования и влияния (Попытка методологии вопроса) – ж. «Печать и революция», 1922, № 8, с. 91–92).
С наибольшим удовольствием я слушал рассказы Марии Павловны о Боброве – человеке, математике и статистике, о его работе в ЦСУ (Центральном статистическом управлении), которой он всю жизнь гордился в большей степени, чем своей издательской деятельностью в «Центрифуге». По утверждению вдовы, свою книгу «Индексы Госплана» он ставил выше всех книг издательства «Центрифуга». «В этих бесстрастных и сухих цифрах – вся живая правда о советской России без прикрас и романтики», – часто повторял он. И не из-за своих стихов и не за свою резкую беспощадную литературную критику пострадал Бобров, а за свои добросовестные статистические выкладки и исследования, основанные на методах земской статистики, которая, как и краеведение, была до самой революции на высоком профессиональном уровне. Честный статистик Сергей Бобров не уловил новые ветры новой эпохи. Большевикам потребовалась новая статистика, которая бы фиксировала трудовые подвиги в грандиозных цифрах и хотела этими показателями (приписками) вдохновлять весь советский народ на новые трудовые подвиги и свершения. И не важно, сколько ухватов есть сегодня у каждой колхозницы и единоличницы, а сколько пудов хлеба будет в этом году сдано государству. Но честный статист Бобров не мог изобрести статистику, какая власти надобна, он владел такой, какой она должна быть всегда. Но, по словам Марии Павловны, Бобров был репрессирован за «пассивный, скрытный саботаж» во время его работы ведущим статистиком в ЦСУ а не за свою беспощадную критику своих коллег по поэтическому цеху. В это легко верилось, ибо уже тогда творчество Сергея Павловича мне показалось каким-то камерным, предназначенным для избранных, весьма далёким от политики и социальных проблем.
Надо сказать, что в то время я, как и большинство моих сверстников, находился под большим влиянием поэтов Серебряного века и гремевших тогда на весь Советский Союз Андрея Вознесенского, Евгения Евтушенко и Роберта Рождественского.
И, соответственно, имена таких поэтов, как Бобров и Шершеневич, поэтов третьего, а то и «четвёртого ряда» на ярком фоне хрестоматийных вождей русского декаданса, мне мало что говорили. Да и стихи Сергея Павловича, с которыми я ознакомился в квартире вдовы, не произвели на меня особого впечатления, они были идеальны по форме, но в них было мало чувства и вообще не было чувственности, свойственной имажинистам и символистам. Для того времени я неплохо знал историю русской литературы конца XIX и начала XX веков, и, конечно, имя Боброва не раз попадалось мне на глаза в томах «Литературного наследия», в тематической библиографии, в примечаниях и в комментариях, а также в печатных периодических изданиях 20-х годов, когда в 1968 году я писал для ВТО исторический очерк «Быт и нравы эпохи НЭПа». Это обстоятельство и явилось определяющим для написания данного текста pro memoria, а иначе я ничего бы не понял и тем более ничего бы не запомнил из того, что мне тогда поведала Мария Павловна, мне, молодому человеку, весьма далёкому от литературной жизни той эпохи. Ведь моя роль была в то время весьма скромной и эпизодической – я должен был посодействовать через академика Алексея Ивановича Маркушевича посмертно переиздать две «математические» книги Сергея Боброва с предисловием А.Н. Колмогорова (под эгидой Академии педагогических наук СССР в издательстве «Просвещение»), а также собрать необходимые документы о посмертном награждении Сергея Павловича медалью имени Крупской. Вот и всё. А поэтому многое, о чём мне рассказывала тогда Мария Павловна, пролетало мимо моих ушей, а если что-то и задерживалось, то только благодаря моему страстному любопытству ко всему необычному и непонятному и, конечно же, благодаря хорошей памяти, которая не раз выручала меня в жизни в разных обстоятельствах. Девиз А.М. Ремизова (1877–1957) «Пока я помню, я живу…» стал и моим девизом ещё в середине 90-х годов прошлого века. Пока я помню и живу, живы и те, кого уже давно нет со мною, кто ушёл в Вечность. Да, признаюсь, тогда я очень даже ошибался по отношению к роли С.П. Боброва в истории становления пролетарской, советской литературы. Теперь я понимаю, зачем и почему Мария Павловна пыталась как можно больше рассказать мне о том, о чём не могла поведать не всякому члену СП СССР…
Дорогие друзья! Вот и вышел новый номер журнала «Российский колокол» № 5–6. Вы можете насладиться разнообразием авторов, представленных в нем.В связи с этим хотелось бы задать своего рода риторический вопрос – хорошо ли, что все авторы разные и пишут в различных направлениях?Каждый ответит по-своему. Тот, кто любит фантастику, не станет читать любовный роман, а ценитель исторических хроник – юмористическое фэнтези. Нет, бывают «всеядные» читатели, но большинство все-таки делятся на любителей одного-двух жанров.Но бывает такая литература, мимо которой не может пройти даже ценитель одного-единственного жанра.
Вот и вышел первый в этом году журнал «Российский колокол» № 1–2 2015 года. По сложившейся традиции, вас ждет увлекательное чтение.Быть современным писателем нелегко! И это вовсе не из-за каких-то политических разногласий, конфликтов или других немаловажных, казалось бы, причин, а потому что быть современником своим читателям всегда сложно. Ведь у каждого свой взгляд, отличный, возможно, от мнения автора. И угодить ох как трудно! И даже очень талантливый современник, не пройдя испытания общественным мнением, может кануть в Лету.Но эти слова не о наших авторах.
Вот и пройден 10-летний рубеж существования журнала «Российский колокол». Каким мы видели все эти годы журнал: разнообразным, интересным, увлекательным, творческим, образовательным… И в этом огромная заслуга его авторов, ради которых и благодаря которым «Российский колокол» продолжает существовать!Из года в год мы совершенствовались, появлялись новые рубрики, которые сразу находили своих постоянных авторов. Журнал объединил под одной обложкой стихи, художественную прозу, публицистику, рецензируются книжные новинки, как выходящие в России, так и за рубежом.На просторах сегодняшнего выпуска журнала «Российский колокол» можно найти произведения, в которых выражаются мысли авторов, фантазийные и житейские рассказы, регулярные рубрики, интервью с интересными и творческими людьми, которые добились успеха в своём любимом деле.
Альманах «Российский колокол» является приложением к широко известному в интеллектуальных кругах одноимённому журналу и представляет собой площадку, где мы предоставляем новым авторам уникальную возможность заявить о себе всерьёз и, без преувеличения, на весь мир – ведь, как и журнал, альманах распространяется не только в России, но и в Европе.Отбор произведений в альманах менее строг, чем в журнал «Российский колокол», но только в плане требований к мастерству, а не к таланту. И потому на страницах альманаха вас ждёт множество интересных произведений начинающих, но при этом по-настоящему ярких авторов.
Альманах «Российский колокол» является приложением к широко известному в интеллектуальных кругах одноимённому журналу и представляет собой площадку, где мы предоставляем новым авторам уникальную возможность заявить о себе всерьёз и, без преувеличения, на весь мир – ведь, как и журнал, альманах распространяется не только в России, но и в Европе.Можно ли встретить среди современных публицистов и акул пера тех, кого можно назвать «Гиляровским нашего времени?» Это риторический вопрос. И в этом спецвыпуске вы не найдете на него ответа, так как здесь мы не будем сравнивать современных писателей и публицистов с именитым русским публицистом, писателем и поэтом Владимиром Гиляровским.
Начинаем этот год активно: новые авторы вливаются в наши творческие ряды! И это здорово! Рада приветствовать всех новых авторов и старожилов на страницах первого в этом году нетематического альманаха № 1 «Российский колокол»!Простое счастье, истинные ценности, переживания и размышления о событиях прошлого, настоящего и будущего, – этому и еще многому другому посвящён сегодняшний альманах.Как и раньше, на страницах нового выпуска мы объединили обычных, но творческих людей разных поколений и интересов.Людей, которые хотят сделать мир лучше и поделиться счастьем, наполнить окружающих своими эмоциями, опытом и позитивом.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
О различии между молодым и более взрослым поколениями писали еще Платон, Аристотель и другие древнегреческие философы. Но даже те, кто не знаком с их трудами, точно знают по школьной программе «Отцы и дети» Ивана Тургенева. В литературе есть множество примеров описания этой нескончаемой борьбы.А не бессмысленна ли эта борьба? «Все новое лучше старого, даже если старое – лучше нового» – гласит народная мудрость. Просто у более молодого поколения больше времени и сил отстаивать свои права, когда у более взрослого есть статус и мудрость.Причина конфликта банальна – новое поколение всегда приносит с собой новые идеалы.