Российская разведка XVIII столетия. Тайны галантного века - [59]

«Война между Россией и Турцией переменила всю политическую систему Европы: открылось новое поле для деятельности; надобно было не иметь вовсе никакой ловкости или находиться в бессмысленном оцепенении, чтоб не воспользоваться таким выгодным случаем, Я читал прекрасную аллегорию Боярдо: я схватил за волосы представившийся случай и, с помощью переговоров, достиг того, что вознаградил свою монархию за прошлые потери, включивши польскую Пруссию в число моих старинных областей».

Так впоследствии признавался Фридрих, раскрывая свои планы.

Австрию и ее императрицу Марию-Терезию с сыновьями долго упрашивать было не надо. Она сама стремилась разделить Польшу, а еще до раздела захватила в 1770 году 13 районов из комитета Ципса в Польше.

В таких интригах созревал план раздела Польши. Россия находилась между двух огней: с одной стороны, война с Турцией и угроза выступления Австрии вместе с Турцией, а с другой — непрекращающаяся вооруженная борьба в Польше.

Раздел Польши в таких условиях был одним из вариантов разрешения кризиса. России пришлось принять как факт раздел Польши после всех безуспешных попыток разрешить этот кризис другими путями.

Когда Волконскому не удалось потушить пламя восстания, действительный тайный советник Каспар Сальдерн выступил с предложением изменить всю политику по отношению к польскому королю, попробовать вновь опереться на Чарторижских, приласкав всех бывших сторонников этой партии. Екатерина ухватилась за это предложение и, решив еще раз поставить на этого коня, назначила Сальдерна послом в Варшаве, поручив ему приступить к реализации своего плана: борьбу с конфедератами, считал Сальдерн, нужно вести силами самих поляков, и добиваться успеха здесь необходимо разведывательными и агентурными мероприятиями и средствами, но не военными. Он намеревался создать руками агентуры из сторонников Чарторижских армию, которая выступила бы на борьбу с конфедератами, т.е. превратила бы войну против России в чисто междоусобную польскую войну. Ему отпустили на это 100 000 рублей, и Сальдерн приступил к работе.

План и образ действий Сальдерна вызвали разочарование среди кадров русской разведки, завербованных в прежние времена. Так, примас Подоский даже собрался бежать из Варшавы, и Панин был вынужден обратиться к нему с требованием подчиниться Сальдерну. В отношении Радзивилла, бежавшего за границу, были даны указания ни в коем случае не допустить его в Польшу и арестовать в случае появления на границе. Панин даже предложил не допускать никогда восстановления богатства Радзивилла. И — типичный представитель тогдашней дворянско-крепостнической России — канцлер царской короны мотивирует это ни мало ни много… социальными соображениями. Читаем:

«Частное лицо с такими значительными имуществами не годится для республиканского государства, вследствие опасного влияния своего кредита и своих богатств, которое даст ему возможность возбуждать или поддерживать там смуты и раздоры. Таким образом, унижемте и расстройство этого дома в интересах самой Польши и должны входить в состав наших мер касательно ея»^{66}.

Такие повороты совершают с людьми — а политические деятели тоже люди — история и политика. Безнравственно? Не нам судить, если мы сами…

Результаты деятельности Сальдерна оказались плачевными: он быстро изучил короля и вскорости увидел, что имеет дело с истериком, опереточным героем, который умеет рыдать, кричать с пеной у рта, грозить и унижаться.

Интеллект, здравый смысл, элементарное соображение отсутствуют. Сальдерн так прямо и доносит о нем Панину:

«Сердце короля есть сердце хорошего человека, но голова его, к несчастию, испорчена, увижу — могу ли я ее поправить: трудно излечить радикально мозг, поврежденный постоянными иллюзиями».

Он решил воздействовать на короля испытанным приемом — кнутом и пряником. С одной стороны, Сальдерн, выслушав все его жалобы, приласкал его и заставил «со слезами просить милостыни… Я был сильно тронут, но не обещал ничего», — писал Сальдерн.

И только в день именин короля, когда граф Браницкий явился к нему и долго упрашивал, он отпустил 5000 червонных. С другой стороны, он в беседе с королем заявил, что Екатерина намерена лишить его своего покровительства, если он будет вести себя по-прежнему, и припугнул, что имеет указания бросить его на произвол судьбы, выехав вместе со всем войском в Гродно. Король испугался. И тогда Сальдерн заставил его дать подписку о полном послушании. Вот этот документ:

«Вследствие уверения посла ея величества императрицы Всероссийской в том, что августейшая государыня его намерена поддерживать меня на троне Польском и готова употребить все необходимые средства для успокоения моего государства вследствие изъяснения средств, какия, по словам посла, императрица намерена употребить для достижения этой цели, вследствие обещания, что она будет считать моих друзей своими, если только они будут вести себя как искренние мои приверженцы, и что она будет обращать внимание па представления мои относительно средств успокоить Польшу, вследствие всего этого, я обязуюсь совещаться с ея величеством обо всем и действовать согласно с нею, не награждать, без ея согласия, наших общих друзей, не раздавать вакантных должностей и старосте, в полной уверенности, что ея величество будет поступать со мной дружественно, откровенно и с уважением, на что я вправе рассчитывать после всего сказанного ея послом. 16 мая 1771 г. Станислав-Август Король