Россия земная и небесная. Самое длинное десятилетие - [32]

В каком смысле надо это понимать? Думаю, сам Михалков нашел ясный ответ на этот вопрос не сразу, а лишь через пять лет и выразил его художественными средствами в, может быть, самом проникновенном из своих фильмов – «Несколько дней из жизни Обломова» (между прочим, это был любимый фильм его матери).

Эта картина очень важна для расшифровки сущности нашего юбиляра по той причине, что она приоткрывает нам предмет его любви, а известно, что где любовь человека, там и весь он. Она потому проникновенна, что любовь Ильи Ильича Обломова есть любовь Никиты Сергеевича Михалкова, а значит в ней нет ни тени фальши. Что же они оба так сильно любят?

Ответить можно одним-единственным словом, но оно мало кому что-то объяснит. Слово это – Россия. Услышав его, многие спросят: а что это такое? И тут же начнутся и распря, и раскол, и взаимные обвинения.

Но не будем заменять это слово другим. Тот, кто любит Россию, знает, что она такое, а тому, кто не любит, этого все равно не объяснить. «Не поймет и не заметит гордый взор иноплеменный, что сквозит и тайно светит в наготе твоей смиренной», как сказал Тютчев. Гордым иноплеменником может оказаться здесь и свой по крови, и среди этих формальных своих Михалков может чувствовать себя чужим.

В своем восприятии понятия «Россия» люди делятся на две категории. Для одних это конкретное государство с политическими и общественными институтами, народным хозяйством и т. д. Нравится им это государство – значит они любят Россию, не нравится – значит не любят. Для других, если исключить из рассмотрения государственный строй и его политику, останется не пустое место, а нечто вполне реальное, и это и будет Россия. Они не смогут объяснить, что это такое, но это-то необъяснимое они и любят больше всего.

Обломов, не отдавая себе в этом отчета, любил именно саму Россию, этот вид с холма, на котором стояла его отцовская усадьба, клен под окнами, эти кусты бузины у забора. Он был уязвлен этой любовью с детства, с тех дней, когда кормилица подносила его к иконам. И он не хотел отрываться от России, не поехал за Штольцем за границу, не поддался его уговорам заняться общественной деятельностью.

Михалков – родственная ему душа. У него тоже есть отцовская усадьба с особенными, не произрастающими в нашем климате деревцами, при взгляде на которые в сердце возникает святой для него образ главного человека его жизни, его матери, передавшей ему эстафетную палочку любви, которую он с тех пор и несет. И как он был бы счастлив, парясь по субботам в баньке, а потом душевно общаться за рюмкой наливки, рецепт которой придумала Наталья Петровна! Но жизнь стала более жестокой, чем при Обломове, и сказала ему: «Ничего этого у тебя не будет, если ты не станешь Штольцом».

Никита Михалков – это Илья Обломов, вынужденный стать Андреем Штольцем. Вынужденность видна в том, что он ведет себя не совсем так, как вел бы природный Штольц. В киноролях он безупречен, а в этой взятой на себя по необходимости жизненной роли то недоигрывает, то переигрывает. В этом качестве он должен быть своим среди чужих, но это у него не всегда получается. Исключительно добрый и любвеобильный по натуре человек, он заставляет себя быть жестким, как Штольц, и часто перегибает палку, обижая людей в таких ситуациях, где настоящий Штольц решил бы вопрос дипломатично и мирно.

Но пути назад у него нет. После всех поворотов и зигзагов он вышел на финишную прямую, найдя наконец ответ на вопрос, для чего он живет: чтобы служить России. И стал кинопродюсером. Теперь его цель – возрождение великого русского кинематографа, искусства, которое и по сей день остается для нашего народа важнейшим. И тут ему и дальше придется быть Штольцом, может, даже в большей степени, чем прежде, и он будет наживать новых врагов, но это – судьба. Это твоя судьба, дорогой наш юбиляр, а от судьбы не уйдешь. А если мы правильно тебя поняли и этим «засветили» перед «чужими» и они начнут ставить тебе палки в колеса, то, что ж, будем помогать тебе с ними управиться.

Владыке Василию Родзянко

Начало двадцатых. В России бедлам,

Полная неразбериха в России.

Россия расколота пополам,

Будто массовой шизофренией.

История входит в новый виток:

Видишь, швартовы уже отдали?

Слышишь последний пароходный гудок?

Кончено. Белые проиграли.

Русский мальчик на корабле

Синь горизонта глазенками ловит.

Что его ждет в незнакомой земле?

Что ему век двадцатый готовит?

Век к нему оказался строг —

Были денечки очень лихие.

Век одного только сделать не смог:

Не смог отнять у него России.

И там, на чужбине, ночью и днем,

Весной и осенью, зимой и летом

Подобно лампаде теплилась в нем

Россия своим несказанным светом.

Бежали годы в стране далече,

Казалось, разлуке не будет конца,

А Родина уж готовилась к встрече,

Выращивала пиршественного тельца.

Опыт скитаний и даже бедствий

Многому учит. Полезно иметь его.

Но лучший момент всех путешествий —

Приземление в Шереметьево!

И этот момент настал для тебя,

Дорогой наш владыка Василий,

И нам остается воскликнуть, любя:

Многая лета тебе в России!

Раздел второй Держава

Камо грядеши, Русь?

Люди не знают о себе самого главного. Древние греки не знали, что они древние греки; русские, жившие в эпоху Ивана III, не знали, что они живут в Средневековье. Каждое поколение пребывает в неведении относительно своего места в истории, и это понятно: история обретает смысл только тогда, когда она кончается.