Россия во тьме - [5]
И вот, где-то к началу нулевых сложилась патовая ситуация. Есть менты. С навыками, с легально хранимым и применяемым оружием, с правом легально применять его, с правом возбуждать уголовные дела и закрывать людей. И есть бандиты. Которые менее сплочены, постоянно грызутся друг с другом, нарушают закон — за что рано или поздно должны сесть.
И есть бизнес. Кое-как, но выросший, можно сказать не благодаря, а вопреки — русский бизнес. Дойная корова для всех — я это знаю, я на своей шкуре это прочувствовал. И есть 90-е — десятилетие, когда народ наш полностью освободился от всех иллюзий, которые у него ещё были…
Война — продолжалась четыре года, с 98-го, когда кризис опрокинул хрупкие надежды на вот-вот забрезжившее на горизонте благополучие. И примерно до 2002, может 2003 годов. За это время — неизвестными было отстреляно более семидесяти воров в законе. Остальные — просекли что к чему: кто свалил в Испанию, кто на Брайтон-бич, кто ещё куда. А кто — свёл татуировки и стал лепить кирпичи и печь хлеб — я без шуток, были и такие. Беспредел — сменился системой, города поделили милиция, налоговая полиция, ОБЭП[5], РУБОП, ФСБ и другие силовые структуры. Конечно же, моментально сложилась система при которой каждый младший — брал больше не для себя, большую часть он отстегивал наверх, своему начальству. То отщипывало кусок и передавало дальше. Пирамиды — заканчивались в облачных высях, там, куда и не доглядишься. Министр внутренних дел — за год становился долларовым миллиардером.
Систему эту — громогласно обещали поломать после Манежки, кого-то публично, на голубом глазу вызывали на допрос, кому-то выламывали двери БТРом. Но постепенно, после того, как улеглись страсти, власть сделала обычный для наших высоких широт вывод: если процесс нельзя победить, его надо возглавить. И начали брать пуще прежнего.
Но Манежка запустила ещё один процесс. Попытка люстрировать правоохранительные органы — была, конечно, послабее, не такая как при Андропове. Труба пониже и дым пожиже, как говорится. Но она была. Расформировали РУБОП и несколько тысяч волкодавов оказались на улице. То же самое — произошло после малопонятных, многими воспринимаемых как откровенно вредительских манипуляций со слиянием — разделением ОБЭП и налоговой полиции. Как говорят многие осведомленные люди — это было сделано для того, чтобы уничтожить компромат на многих героев девяностых, олигархов второго и третьего эшелона, которые проплатили Манежку не в последнюю очередь для того, чтобы прийти к власти, отбелить биографию и белыми и пушистыми сесть в Госдуму и другие структуры. Не зря Манежку называли «бунтом миллионеров против миллиардеров». Ну и отомстить… понятное дело, что бизнес 90-х испытывал к милиции очень «теплые» чувства. Но в итоге — более десяти тысяч не самых слабых оперов и следаков оказалось на улице. Было бы глупо думать, что они пойдут таксовать или фермерствовать, или юрисконсультами на завод, как раньше. Многие начали сбиваться в стаи, образуя что-то вроде новой братвы, только более опытной и опасной. Некоторые — пошли в услужение к политикам, образуя в партиях силовые структуры.
Вот как раз эти трое — явно к таким и относились. Один — пузатенький такой, с усиками, а взгляд такой, что мухи дохнут. Двое — с виду обычные мужики, из тех кто к сорока годам начальниками цеха становятся.
Но меня не обманешь…
— Вот что мне в тебе нравится, Коняра, так это то, что ты такой конкретный — сказал один из них.
Конь замолчал, не зная, как реагировать.
— Лады. Идите в дом, а мы тут с… Саней… перетрём…
Дом и в самом деле был на Рублевке — но это ничего не значило. Два кризиса — 1998 и 2005–2006 годов, плюс явно надвигающийся третий — сильно перетряхнули тут состав владельцев. Некоторые дома так и стоят недостроенные — некому достраивать…
Этот дом не узнать было сложно — он и узнаваем-то был, потому что был слишком типичен. Период первоначального накопления капитала — три этажа, красный кирпич и наивная архитектура. У меня был такой же до того, как отжали, и пришлось продать. Архитектуру эту называют «прибалтийской» — там, в Прибалтике ещё в советские времена не считалось зазорным владеть домом. И потому — когда в России начали строить капитализм, архитекторы, способные строить дома для его первопроходцев — были лишь там…
В железной коробке догорали угли для шашлыка. Сам шашлык — был рядом, на шампурах, в ведре. Рядом был и бассейн — но он, несмотря на лето, не был наполнен. Было такое ощущение, что этот домик отжали у законного владельца и теперь используют для щекотливых дел и встреч.
— Да ты бери, бери шашлык… — сказал мужик.
— Мы, по-моему, на брудершафт не пили, — отозвался я, сразу ставя дистанцию.
— Так можно и выпить — без агрессии сказал мужик, — но дело не в этом. Зовут меня Вадим Викторович. А вас, простите?
— Александр Иванович.
— Александр Иванович. А недавно вас звали Медведь-шесть, верно?
