Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти - [13]
Торговые и иные деловые связи бежечан, таким образом, распространялись преимущественно на Центральную и северную Россию и практически не распространялись в Центральное Поволжье, на Урал и в Сибирь. С одной стороны, это можно интерпретировать как слабость самих этих связей, как показатель низкого уровня хозяйственной деятельности жителей Бежецка. С другой, это, вероятно, было связано и с тем, что мы имеем дело со старинным городом, хозяйственная деятельность жителей которого складывалась на протяжении предшествующих веков. В этом случае нужно сделать вывод о том, что ее география мало изменилась в XVIII в., за исключением, естественно, включения в нее Санкт-Петербурга, заменившего по своей роли Архангельск, а также Нарвы и Ревеля. Из истории семьи бежечан Кобылиных, описанной в моей книге 2006 г.,[56] известно, что центром их торговой деятельности, пришедшейся на самое начало XVIII в., был как раз Архангельск, однако в нашем списке он вообще не фигурирует. Вместе с тем, стоит обратить внимание на то, что в нашем списке отсутствует и Астрахань – важный торговый центр как допетровской, так и послепетровской России, что подтверждает вывод о географической ограниченности хозяйственных связей бежечан.[57]
2.5. Социальный состав заемщиков и заимодавцев
Хотя основная цель, которую преследовало правительство, вводя векселя, заключалась в стимулировании торгово-предпринимательской деятельности купечества, в реалиях России XVIII в. в эту деятельность были вовлечены практически все социальные слои, что нашло отражение и в полученной базе данных. Из зафиксированных в ней векселей 36,7 %, то есть более трети, приходится на сделки, в которых участвовали дворяне, священнослужители, канцелярские служащие, разночинцы и крестьяне.
Следует особо отметить, что среди контрагентов вексельных сделок, сведения о которых зафиксированы в бежецких документах, нет иностранных купцов. Но это не означает, что бежечане с ними вообще не торговали. Наиболее состоятельные из них возили свои товары в Петербург и продавали там, в том числе иностранцам. В 1737 г. в ответ на строгий указ из Угличской провинциальной канцелярии об уплате недоимок за прошлые годы по разным сборам, Бежецкая ратуша, в частности, отвечала: «Помянутой недобор /таможенных пошлин – А. К./ того 735 году на… бурмистрах и зборщиках Иване Ревякине, Якове Брудастове, Федора Шишина на жене ево вдове Федоре Михайловой дочери, Иване Тыранове, Леонтье Попове, Степане Буркове взыскиваетца неослабно, чего ради и под караулом содержатца, и, хотя они бурмистры и зборщики при том неослабно взыскиваны…. и показывали, что недобор учинился за народною от хлебного в 733 и 734 годех недороду скудостию, от чего пред прежними годами торги умалились и при Санкт-Петербургском порте многие товары имеютца в непродаже, а которые товары иноземцам хотя и были проданы и побраны вексельные письма, токмо те купцы, забрав те товары и не заплатя за них по векселям денег, объявили себя банкрутами, от чего бежецкое купечество пришло в /разорение/».[58] Скорее всего, векселя, выданные бежечанам иностранцами, они предпочитали опротестовывать в Петербурге.
Данные по каждой из социальной категорий, нашедшие отражение в базе данных, приведены в таблице 5.
Таблица 5
Таким образом, 63,3 % вексельных сделок, зафиксированных в бежецких книгах протеста векселей, было заключено с участием только горожан и 36,7 % с участием представителей иных социальных групп. Эти данные разительно отличаются от полученных Н. И. Павленко на основе анализа записных книг Московской крепостной конторы за 1732 г., где 44,8 % сделок были заключены дворянами и лишь 24,7 % купцами и посадскими,[59] что, впрочем, вполне объяснимо, поскольку Москва, как известно, была городом с большой долей дворянского населения.
Рассмотрим каждую из представленных в таблице социальных категорий более подробно, оговорившись при этом, что отнесение некоторых из участников вексельных сделок к той или иной социальной категории по причинам, о которых будет сказано специально, носит условный характер.
Как видно из таблицы 5, наиболее интенсивный характер носило взаимодействие бежецких купцов с крестьянами. Д. Монро, как упоминалось, отмечал, что крестьянам запрещалось участвовать в составлении векселей, и этот запрет неоднократно возобновлялся. Однако в действительности произошло это не ранее 1749 г., когда Главный магистрат, ссылаясь на большое число не оплаченных крестьянами опротестованных векселей, обратился в Сенат с просьбой запретить им ручаться векселями. Сенат, однако, довольно раздраженно отвечал, что Главному магистрату следует поступать в точном соответствии с Уставом вексельным, 38-й пункт которого перечислял разные категории лиц, которым было разрешено пользоваться векселями.[60] Крестьяне, правда, там впрямую названы не были, но упоминались разночинцы – социальная категория не вполне определенная, что, видимо, и позволяло крестьянам руководствоваться принципом «что не запрещено, то разрешено» и активно использовать векселя. Спустя два года, в связи со вскрывшимися конкретными случаями использования дворцовыми крестьянами векселей в мошеннических целях, Сенат все же указал: «… чтоб никто дворцовым крестьянам, посланным для хождения за делы… денег взаем не давали и векселями и другими письмами не обязывались»,
