Россия в концлагере - [234]
Притаившись за кустом, я минут через 20 увидал, как из лесу по направлению моего следа выбежала большая сторожевая собака и, опустив голову, направилась по моему следу прямо к кустам. Сердце у меня замерло. Неужели мой хлорпикрин не будет действовать? Но ведь тогда я беспомощен перед любой собакой, почуявшей мой след. А в приграничной полосе на каждой просеке налажены постоянные обходы солдат с собаками.
Собака бежит прямо к кустам. Все ближе. Вот она ткнулась носом во что-то и вдруг, как бы отброшенная невидимой пружиной, отскакивает назад. По ее суетливым, порывистым движениям видно, что она ошеломлена этим запахом. Из кустов неслышно выходит солдат и с удивлением смотрит, как собака трет морду о траву и мечется во все стороны. Попытки заставить ее идти вперед тщетны. И красноармеец, внимательно осмотрев местность и поставив веху, торопливо уходит назад, сопровождаемый собакой. Несмотря на всю опасность положения и возможность организованной погони я в восторге. Мой хлорпикрин действует! Собачья угроза перестает тенью висеть над моей головой.
Встреча
Я застрял. Впереди — цепь озер, связанных протоками и болотами. С одной и с другой стороны видны деревни. Обойти трудно и опасно: время жатвы, и весь крестьянский народ на полях. А путь на север лежит через озера.
Ну, что ж. Значит, опять и опять вплавь. Я осторожно выхожу из леса на луг, покрытый кустами, чтобы высмотреть место переправы на утро. Подхожу к берегу и… о, ужас! Вижу, как из прибрежных кустов на меня удивленно и испуганно смотрит человеческое лицо.
Попался, мелькает у меня в голове. Конец.
В этой пограничной местности каждый житель обязан немедленно донести на ближайший пост ГПУ о всяком незнакомом человеке. Сейчас же облава, погоня и — аминь. Я мгновенно соображаю, что в таком положении бежать — худший выход. Поэтому я нахожу в себе силы приветливо улыбнуться и сказать:
— Здорово, товарищ.
Испуг на лице человека сменяется недоверием и настороженностью, но я ободряюсь все больше, человек один и в крестьянском костюме. На крайний случай придется ему полежать связанным и с заткнутым ртом пару дней.
— Не знаете ли, далеко еще до деревни Видлино?
— Не. Не знаю, — отвечает крестьянин, сорокалетний, обросший бородой, босой человек в рваной одежде, опоясанный веревкой.
— А вы кто такой будете? — спросил он.
— Я-то? — спокойно отвечал я — А я землемер с Олонца. В вашей деревне землеустроительная комиссия была уже?
— Не. Не знаю, — мрачно и по-прежнему недоверчиво отвечает крестьянин.
— Ах, черт возьми. Неужели еще не пришли, — сержусь я. — А я-то от них отбился, думал, что они здесь. Хотел вот осмотреть погоревший лес, да заблудился.
Я знаю, как тяжело приходится теперь крестьянству при новых порядках, когда их силой заставили коллективизировать свое хозяйство. Знаю, что вопрос о своей земле, о своем хозяйстве для каждого крестьянина самый жгучий и назревший. Поэтому я стараюсь отвлечь его подозрения в том, что я беглец и спрашиваю:
— Да разве вам в деревне еще не объявили насчет передела земли?
— Какого передела? — оживляется крестьянин. — Неужели в колхозы остальных загонять будут?
— Да нет. Землю по-старому, по-справедливому распределять будут. Вот у меня тут и инструменты с собой. — указываю я на свою сумку.
Разговор принимает нужное мне направление. Подогрев вопросы крестьянина несколькими фантастическими, но розовыми сообщениями об улучшении деревенской жизни, я говорю с досадой:
— Вот, вот. Дело нужное и спешное. Там меня ждут, а я вот через эту дурацкую реку перебраться не могу.
— Так вам в Ипполитово, значит? — переспрашивает мой собеседник. — А у меня тут лодка. Я вас перевезу.
Вот это называется удача.
Во время переезда крестьянин, захлебываясь от волнения и путаясь в словах, рассказывает о голодной жизни в деревне, о гнете, о несправедливости, терроре. Я утешаю его своими фантазиями, и к берегу мы подъезжаем почти друзьями. Он берет у меня обещание остановиться у него в хате и на прощанье крепко пожимает мне руку.
Скрывшись в лесу, я облегченно вздыхаю. Могло бы быть много хуже.
Стой!
Солнце бьет своими лучами прямо в лицо. Я иду уже на запад. По моим приблизительным расчетам граница должна быть не далее 20–30 км. Теперь передо мной самая опасная зона, пустынная, перерезанная страшными для меня просеками тропинками, дорогами и телефонными столбами. Ни одно государство в мире не охраняет так свои границы, как СССР.
Тяжело достаются последние десятки километров! Ноги изранены и опухли. Тело ноет от усталости. На плечах ремни сумки давно уже растерли кровавые полосы. Лицо опухло от укусов комаров. Через всю щеку идет шрам от острого сучка, распоровшего мне лицо при падении в лесных зарослях.
250 километров! Как это легко написать и выговорить. Какой маленькой выглядит эта дистанция на карте! А как тяжела она в жизни, в карельской тайге и болотах, когда километр лесных зарослей приходится преодолевать часто несколько часов, а топкое болото обходить несколько суток. Но несмотря на все тяжести пути, испытания и опасности, на душе все звучнее пело ощущение силы, бодрости и жизнерадостности. Черт возьми, неужели мне, старому скауту, «серому волку», охотнику и спортсмену, не выдержать этого похода!
ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА В переживаемое нами время издание русских книг в эмиграции – чрезвычайно трудная задача. Но, несмотря на все материальные трудности, стоящие перед Издательством в данное время (и впереди), – мы решили выпустить отдельной книгой роман Ивана Солоневича “ДВЕ СИЛЫ”, по нашему искреннему мнению, – самый лучший роман о советской жизни, вышедший когда-либо в эмиграции. Преодолев ряд юридических, технических и материальных затруднений, мы пошли на этот риск в полной уверенности, что те, кто любят Россию и хотят знать о страданиях русского народа – широко поддержат этот роман.
Книга составлена на основании сборника публицистических статей, объединенных названием «Диктатура слоя», который вышел в Аргентинской столице Буэнос-Айресе в 1956 году. Написанные в жанре «горячей» публицистики, эти статьи отражают впечатления «от» и мысли «по поводу» генезиса Второй Мирровой войны — войны против России и русских, ведущаяся и поныне. Надо ли подчеркивать, насколько выводы Солоневича актуальны сегодня. Именно «горячая» публицистика — откровенна, наиболее откровенна.
В настоящее время история, как точная наука, переживает кризис. Магазины заполнили «исторические труды», близкие к стилю фэнтэзи, и каждый автор стремится убедить читателя, что именного его версия истории истинна. В таких условиях особенно ценными становятся книги, содержащие свидетельства очевидцев, цифры и факты – все это является твердым фундаментом, на котором можно выстроить свои знания об истории Отечества.Такова эта книга. Иван Солоневич, известный русский публицист и общественный деятель, в своем небольшом по объему труде проанализировал – словно скальпелем вскрыл – причины Февральского переворота, его виновников, его великую ложь, которую отметил и свергнутый Государь: «Кругом измена, трусость и обман».Студент и преподаватель, учащийся и учитель и просто любитель российской истории – каждый найдет в этой книге много интересного о революционной эпохе и первом десятилетии власти Советов, а так же экскурсы автора в глубь веков.
Книга И.Л.Солоневича «Народная монархия», бесспорно, принадлежит к числу лучших историко-философских произведений XX века. Изданная миллионными тиражами и хорошо известная зарубежному русскоязычному читателю, она по странному стечению обстоятельств все еще не получила достаточной известности у нас в стране. Кто в России плохой - власть или народ? Нация и национальность - не одно и то же, почему же Россия до сих пор ни то, ни другое? Почему иностранные слова нам нравятся больше, чем русские? Почему и с какого момента мы думаем, что мы глупее иностранцев? В чем подлинная причина Гражданской войны, а стало быть, и подлинная разгадка тайны победы Красной Армии над Белым Движением? Чем отличаются мотивации монарха и президента? Существует ли на самом деле загадка русской души - или только ее пропагандистский фантом? Перспективен ли русский народ с исторической точки зрения? - единая концепция, отвечающая на эти и другие вопросы, дана в предлагаемой книге с предельной убедительностью.
И. Солоневич в своей книге «Самооборона и нападение без оружия» из серии книг, издаваемых Отделом милиции по производственному просвещению, делает первую попытку объединить бокс, борьбу, джиу-джитсу или, вернее, отдельные приемы их в один комплекс, преследующий чисто практические цели и приспособленный к условиям милицейско-розыскной службы. Данный труд т. Солоневича построен на чисто производственной базе, на анализе милицейской и розыскной службы и имеет своей целью нечто реальное, то есть привитие таких навыков, которые дали бы возможность физически слабому взять верх над более сильным.Введение в книгу методических указаний по обучению, а также детальное рассмотрение вопросов тренировки и применение на практике различных приемов при различных обстоятельствах и условиях милицейско-розыскной службы делает труд т.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.