Россия спасала евреев и в XVIII веке - [3]
Оружием ближневосточных «гайдамаков» тоже были ножи (короткие мечи), которые благословлялись («освящались») старейшинами рода Хасмонеев. Но не только «ножи» сближали маккавеев и украинцев. Борцы за освобождение Иудеи отличались непримиримостью и беспощадностью к оккупантам, фанатизмом, жертвенностью: они даже не признавали субботы и, нарушая её, уничтожали врага в любом месте и в любое время. (Память о Маккавеях жива в современном Израиле: юношеские еврейские организации носят название «маккаби», т.е. маккавеи.) Но главное – те древние маккавеи, в результате целеустремленности и осознания «божественности» своего дела, достигали огромных успехов, в том числе в сражениях с регулярными сирийскими частями!
Неизвестно, ведали о том украинские гайдамаки или нет, но отцы церкви ставили в пример верующим братьев Маккавеев – как настоящих воинов Христовых в борьбе с «язычниками». Так, например, святитель Григорий Нисский (IV век) писал, что тот, кто поёт хвалу «семи святым воинам» маккавейским, тот не только поступает правильно, но и должен осознавать величие своего почитания, а тот, кто слышит похвалу им, должен «следовать их добродетелям и поступать, как они». Украинские повстанцы так и делали: ножами, освящёнными в день памяти еврейских мучеников, они безжалостно уничтожали своих притеснителей, в том числе и евреев, и считали это добродетелью и «святым делом».
История с «Уманской резнёй» полна загадок и умолчаний – это с одной стороны, с другой – удивляет гиперболами и астрономическими цифрами, а потому обратимся к другим источникам. Сначала к «Еврейской энциклопедии» (М., 1991 г., репринтное воспроизведение издания 1908-1913 гг.) и конкретно к статьям «Гайдамаки», «Польша», «Умань». Действительно, летом 1768 г. в Умань под защиту властей «сбежались шляхтичи и евреи из Украины, надеясь спастись в крепости». (Мы не спрашиваем, что значит «из Украины»? Со всей? Но восстание не охватывало всего Правобережья и развивалось по вполне определённым населенным пунктам.) «Табор шляхтичей и евреев (вот они – неразлучные друзья. – Н.Б.), расположенный вне города за недостатком мест в его пределах (т.е. подтверждается версия о незначительных размерах «города Умани». – Н.Б.),подвергся нападению в первую очередь». «Избили» якобы весь табор. Потом были открыты ворота в город. Жители спрятались в ратуши, в костёле и синагогах. «Большая толпа евреев (до 3000 человек), собравшись в синагоге, стала вооружаться…».
Синагога на 3000 мест?! Что-то фантастическое! Для справки скажем, что Кремлёвский дворец съездов вмещает 5000 человек, а храм Христа Спасителя – 10 000 человек. Но разве можно сравнить эти грандиозные сооружения XX-го века с уманской синагогой образца 1768 года?
«Лейба Шарогородский, Моисей Менакер (неужто предок артиста Андрея Миронова? – Н.Б.) и другие смельчаки, вооруженные кинжалами, отражали натиск гайдамаков (при этом Лейба «перерезал» 20 гайдамаков, а Моисей – 30; вот они – маккавеи XVIII века! – Н.Б.), которым пришлось приступить к обстрелу синагоги пушками. Стены её пали (по другой версии, пушки только поставили, но не стреляли из них. – Н.Б.), и 3000-я толпа погибла внутри и около синагоги». Покончив с евреями, «принялись за поляков». «Между тем, состоятельные евреи были приведены в ратушу, где им предложено было спасение, если они отдадут свое имущество. Но после того, как они принесли требуемое, их выбросили из окон ратуши.» Способ откупиться от насильников среди еврейства весьма распространен и обычно действует безотказно. Однако в Умани он по каким-то причинам не сработал. Очевидно, и на еврейское золото бывает проруха, когда на его пути встречаются такие личности, как Томас Торквемада или Иван Гонта. Судьба богатых уманских евреев… повисла в воздухе, ибо непонятно: погибли они или нет? Ратуши больше двух этажей не имели.
Все «еврейские» цифры жертв «Уманской резни» хорошо обнулены: 3000, 20 000, 30 000, 50 000, 60 000 и ещё раз 20 000 (убежавшие из Умани) – и не предполагают вхождения в какие бы то ни было подробности.
Проверить данные «ЕЭ», а тем более «сообщения очевидца», независимым источником весьма затруднительно, поскольку такового не существует (польские источники нам недоступны). Говорят, «бумага всё стерпит», и это тем более верно, когда евреи сообщают о своих жертвах от рук всевозможных «антисемитов». Тщетно было бы взывать к разумному осмыслению Мазусом событий 1768 года в Умани. По его логике масштабное крестьянское восстание против польских помещиков, конфедератов и арендаторов суть предтечи-копии будущего Холокоста: гайдамаки ни о чём больше не думали, как только погубить побольше – и всех подряд! – «жидов». Но это не так. И чтобы убедиться в этом, самое время обратиться к творчеству выдающегося украинского поэта Тараса Григорьевича Шевченко.
Поэма Т.Г. Шевченко «Гайдамаки», опубликованная в Петербурге в 1841 году и посвящённая как раз событиям 1768 года на Правобережной Украине, написана через семьдесят лет после народного возмущения со слов свидетелей и участников последнего и, в частности, по рассказам собственного деда, Ивана Андреевича Швеца, функционера «Колийвщины». Произведение, таким образом, представляет собой довольно объективную картину крестьянского восстания, вызванного национальным и религиозным гнетом со стороны поляков. «Если старые люди врут, то и я вместе с ними»,- писал Тарас Шевченко. Поэт и сам родился (в 1814 году) в центре гайдамацкого движения, в селе Кириловка Звенигородского уезда Киевской губернии, что неподалёку от Умани, и, таким образом, у Тараса Григорьевича, как и у И. Мазуса, был свой, особый интерес к событиям на Правобережье.Поэма начинается с описания стачки поляков и евреев против коренного населения: «лях и жидовин»
Российская власть перешла красную черту. На фоне корчащейся, слабой, сырьевой экономики она влезает в войну на трех фронтах разом.Зачем нам Сирия? И что будет с войной на Украине? Сможет ли выжить Новороссия?На эти вопросы ответят известный футуролог Максим Калашников и прославленный командир Игорь Стрелков.Это прогностика «ближнего прицела», которая посвящена узкой, но важной теме: с кем, как и с какими последствиями Россия будет воевать уже в ближайший год?
Россия все больше становится лишней, обанкротившейся страной. В мире сегодняшнем началась Пятая мировая война, которую упорно прячут под именем глобализации. И ведет эту войну уже не Америка, а скрытая за фасадом особая цивилизация новых кочевников – Вечный рейх, который стремится утвердить Новый Мировой Порядок с разделением людей на касты господ и рабов. В этой войне Россия обречена на новый передел и заклание. Но так ли уж безнадежно наше положение? С точки зрения обычной, аналитической стратегии Россия обречена.
Опричнина XXI столетия? Да, именно так.Многим это кажется вызывающим, немыслимым, почти безумием. Но мы спрашиваем себя: а есть ли другой выход у нашего Отечества? В привычной, аналитической стратегии будущего у него нет. Оно обречено. Остается лишь стратегия чуда, стратегия немыслимого. Выйти из грядущего лихолетья русским суждено только в одном случае: если они смогут осуществить смелое историческое творчество.
«Разгромленная, разграбленная и униженная РФ должна исчезнуть. Ей нет места в нынешнем мире. У нее нет смысла и цели существования. Но на месте неудачницы РФ должна возникнуть Сверхновая Россия! Та, что окончательно уничтожит прежний миропорядок и подготовит совершенно новое будущее для всего человечества! Спасая самих себя, мы несем спасение и другим цивилизациям в том тяжелейшем кризисе, что надвигается на нашу планету.Это значит, что русским придется совершить чудо. Нам подобное не в новинку. Несколько раз, чтобы выжить и победить, русские творили чудеса.
Максим Калашников – известный писатель-футуролог, публицист, общественный деятель. Один из основных авторов «Русской доктрины», ведущий эксперт Института динамического консерватизма, постоянный член Изборского клуба. Автор целого ряда бестселлеров, воспевающих великую советскую цивилизацию и исполненных надежды на то, что цивилизация эта не ушла в прошлое, а затаилась где-то и вот-вот выберется из тайного хранилища, громыхая стальными гусеницами танков и взрывая тишину ревом ракетных двигателей. Он называет себя человеком из другой Реальности, гражданином той могучей и прекрасной Красной Империи, в которой начиналась его жизнь и в возрождение которой он продолжает верить.
Падение Советского Союза оставило нас один на один с безжалостным и суровым миром. Хлипкая РФ, словно нелепый, плохо связанный плот, угодила в бурное море. С разбитой промышленностью, разоренной наукой, бессильной армией и вымирающим населением. Жалкому сырьевому придатку нет места в системе Глобализации. Окончательный распад Беловежской России, казалось бы, предопределен... Но ниспровергатели СССР неожиданно обнаружили: наслаждаться победой не придется. Вослед за распадом Красной империи началось стремительное разрушение привычного мира.
Чудесные исцеления и пророчества, видения во сне и наяву, музыкальный восторг и вдохновение, безумие и жестокость – как запечатлелись в русской культуре XIX и XX веков феномены, которые принято относить к сфере иррационального? Как их воспринимали богословы, врачи, социологи, поэты, композиторы, критики, чиновники и психиатры? Стремясь ответить на эти вопросы, авторы сборника соотносят взгляды «изнутри», то есть голоса тех, кто переживал необычные состояния, со взглядами «извне» – реакциями церковных, государственных и научных авторитетов, полагавших необходимым если не регулировать, то хотя бы объяснять подобные явления.
Новая искренность стала глобальным культурным феноменом вскоре после краха коммунистической системы. Ее влияние ощущается в литературе и журналистике, искусстве и дизайне, моде и кино, рекламе и архитектуре. В своей книге историк культуры Эллен Руттен прослеживает, как зарождается и проникает в общественную жизнь новая риторика прямого социального высказывания с характерным для нее сложным сочетанием предельной честности и иронической словесной игры. Анализируя этот мощный тренд, берущий истоки в позднесоветской России, автор поднимает важную тему трансформации идентичности в посткоммунистическом, постмодернистском и постдигитальном мире.
В книге рассматривается столетний период сибирской истории (1580–1680-е годы), когда хан Кучум, а затем его дети и внуки вели борьбу за возвращение власти над Сибирским ханством. Впервые подробно исследуются условия жизни хана и царевичей в степном изгнании, их коалиции с соседними правителями, прежде всего калмыцкими. Большое внимание уделено отношениям Кучума и Кучумовичей с их бывшими подданными — сибирскими татарами и башкирами. Описываются многолетние усилия московской дипломатии по переманиванию сибирских династов под власть русского «белого царя».
Предлагаемая читателю книга посвящена истории взаимоотношений Православной Церкви Чешских земель и Словакии с Русской Православной Церковью. При этом главное внимание уделено сложному и во многом ключевому периоду — первой половине XX века, который характеризуется двумя Мировыми войнами и установлением социалистического режима в Чехословакии. Именно в этот период зарождавшаяся Чехословацкая Православная Церковь имела наиболее тесные связи с Русским Православием, сначала с Российской Церковью, затем с русской церковной эмиграцией, и далее с Московским Патриархатом.
Н.Ф. Дубровин – историк, академик, генерал. Он занимает особое место среди военных историков второй половины XIX века. По существу, он не примкнул ни к одному из течений, определившихся в военно-исторической науке того времени. Круг интересов ученого был весьма обширен. Данный исторический труд автора рассказывает о событиях, произошедших в России в 1773–1774 годах и известных нам под названием «Пугачевщина». Дубровин изучил колоссальное количество материалов, хранящихся в архивах Петербурга и Москвы и документы из частных архивов.
В монографии рассматриваются произведения французских хронистов XIV в., в творчестве которых отразились взгляды различных социальных группировок. Автор исследует три основных направления во французской историографии XIV в., определяемых интересами дворянства, городского патрициата и крестьянско-плебейских масс. Исследование основано на хрониках, а также на обширном документальном материале, произведениях поэзии и т. д. В книгу включены многочисленные отрывки из наиболее крупных французских хроник.