Россия против Запада. 1000-летняя война - [8]

Осталось, наверное, добавить, что к тому времени вся «просвещенная публика» и в клубах, и в пабах – уже именовала Россию, «запятнавшую себя позорным подавлением венгерской революции», не иначе как «жандармом Европы». Ярлычок быстро прижился, и не только потому, что был – из песни слова не выкинешь – хлёсток. Он еще и пришелся к месту: над Европой веяли новые ветры, от позиции «общественности» начинало зависеть многое и обойтись, как в старые добрые времена, только желанием высшего света было уже довольно затруднительно. Приходилось понемногу учиться «формировать мнение», что, безусловно, было не так просто, как, скажем, лет за шестьсот до того, когда противостояние «цивилизованного мира» с еще даже не Россией, а просто русскими только начиналось…

Глава V. Интервенция

В общем, все дело, конечно, было в элементарной конкуренции. Европа (вернее, католический мир) стремилась расшириться. Где-то это получалось легко, где-то не без труда, а где-то движение и замирало, столкнувшись с преградой. А поскольку преграда в этом случае, естественно, ломала планы Абсолютного Добра, она столь же естественно становилась в его, Абсолютного Добра, понимании Абсолютным Злом. Как, например, случилось в начале XII века от Р. X. в тогда еще «ничейной» Прибалтике…

Соседушки

Это сейчас посмотришь в сторону «суверенной» Эстонии – и смешно. А тогда, на рубеже X–XI веков, когда у народа, именовавшего себя эстами, случился всплеск, говоря словами Гумилева, «пассионарности», были они теми еще булочками с изюмом. По факту, предки будущих ветеранов СС заняли на берегах серого моря место, освобожденное норманнами, которые уже в вик почти не ходили, благополучно выйдя в солидные, всей Ойкуменой уважаемые наемники-варанги, а то и сицилийские доны. Были эти эсты уже не совсем дикие, голышом не бегали, промискуитет не культивировали и даже имели шесть княжеств – не княжеств, но вроде того – именовавшихся «маакондами». Но жить рядом с ними удовольствия не доставляло. Ибо грабили все, что по морю плывет и по земле бродит, не глядя (берсерки, да), с кем имеют дело. Хоть шведы, хоть Русь – без разницы. С Русью, правда, шутки были коротки. Князь Ярослав с ними своей мудростью поделился, построив вслед за тем город Юрьев, чтобы гарнизон присматривал за поведением воспитуемых. Те поняли и слегка притихли. Зато мелким племенам неэстийского происхождения – ливам, латгалам и прочим куршам – приходилось крайне несладко. Доведенные до полного отчаяния таким соседством, обиженники искали помощи у тех же русских. По их просьбе и с их согласия полоцкие князья выстроили на берегах Двины два укрепленных городка, Кукейнос и Герсик, князьям которых (младшие сыновья полоцких младших сыновей) окрестные племена платили умеренную и вполне посильную дань. Эстам, однако, было плевать и на русских. Они ощущали себя круче некуда, доказывая это при первой возможности. Хотя, как правило, себе же на голову. В 1176-м «вся чудь земная приходила под Плесков» со смелым планом взять город под себя, но, естественно, получила по ушам и «ушла с великим уроном». В 1190-м история повторилась: «многая чудь водою пришла», однако на сей раз, если верить псковским летописцам, вообще «ни един чунец вживе не ушел», однако другому отряду эстов, атаковавшему параллельно, удалось захватить Юрьев, который псковичи и новгородцы смогли отбить только спустя год и общими силами, устроив вслед за тем прогулку по маакондам, «полону уведя без числа».

Но только в 1192-м, когда псковичи, играя на добивание, вновь опустошили Чудскую землю и забрали у эстов городище Медвежью Голову, лихие парни слегка образумились и начали исправно платить дань, не неся, впрочем, никакого убытка, поскольку все уплаченное с лихвой возмещалось добычей, регулярно отнимаемой у ливов, латгалов и прочих. Кроме, естественно, находившихся под крышей Полоцка. А жизнь между тем готовила беспределыцикам урок и науку. Поскольку помимо Руси, шведов и ливов с латгалами была, на их беду, еще и Западная Европа, где истерически не хватало земли, и поэтому младшие сыновья очень не любили язычников, землей располагавших – тем паче под боком.

Мигранты и оккупанты

Первый человек с мандатом, вернее патентом на будущее епископство, – миссионер Мейнгард – высадился на берега пустынных волн в самом конце XII века. Однако успеха не стяжал, разве что шпротами угостили, но слушать не стали. На смену незадачливому неумехе пришел новый, более серьезный кандидат в апостолы, Бертольд – уже не только с крестом, но и с мечом. Сразу убивать его опять-таки не стали, но когда стало ясно, что батюшка просто так не отстанет, пришлось. Третьим назначенцем на перспективное, но проблемное место стал в 1199-м бременский каноник Арнольд – и вот тут-то все совпало: попик, хоть и совсем молодой, с места в карьер проявился дико энергичным и, как модно говорить, крайне эффективным менеджером с задатками административного гения. Основав сразу по прибытии в устье Двины город-крепость Ригу, он начал всеми правдами и неправдами заманивать в будущее «Царство Небесное» немецких колонистов, не обращая внимания на качество будущих подданных. Всем им, чем бы они ни занимались дома – хоть с петли сорвавшиеся, хоть с костра снятые, – специально выхлопотанная у Папы булла гарантировала отпущение всех грехов, а епископ – нижайшие налоги желающим землю, не желающим же пахать – все возможные городские вольности. Следующим креативом стало основание ордена «Братьев Христова рыцарства», в просторечии, из-за алых мечей на эмблеме, «меченосцев». Единственный среди всех такого рода, этот орден не подчинялся напрямую Ватикану, а считался вассалом епископа Риги, получив в пользование треть всех земель епископства, и был очень, так сказать, легким на подъем. Во всяком случае его первый магистр, Винно фон Рорбах, потерял голову на плахе в итоге какой-то внутренней склоки, чего вообще-то в организациях такого плана не случалось никогда. В общем, когда в Полоцке, как бы гегемоне окрестностей, сообразили, что новые пришельцы могут быть реально опасны и собрались наконец принимать меры, оказалось, что боржоми пить поздно. Уже в 1203-м русские войска, пришедшие наводить порядок, так и не сумев взять крепость Гольм, ушли восвояси несолоно хлебавши, а ливы, почуяв новую силу, способную усмирить соседей, пошли креститься толпами (их князек Каупо даже вошел в орденские хроники как «образцовый новый христианин»), С этого момента начались «весенние» походы против язычников. Сперва против латгалов, которых сломали очень быстро (всего через два-три года) меченосцы, прогнав из Кукейноса и Герсика полоцких вассалов, Вячеслава (Вячко) и Всеволода Борисовичей. Затем пришел черед «ближних» эстов из мааконда Уганди. Однако ни «дальние» эсты, которых просили о помощи угаласцы, ни новгородцы, которых просили о том же полочане, увлеченные традиционными драками на меже, на происходящее внимания не обращали. А зря.