Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре - [48]

.

Третьим фактором, по аналогии со вторым, стал русско-европейский. В эпоху раннего Нового времени страны Восточной и Центральной Европы не просто конкурировали между собой за первенство, а были вовлечены в жестокую борьбу за выживание: период между 1650 и 1750 гг. являлся решающим этапом в этой борьбе. Для Петра Великого было просто необходимо одержать победу над Карлом XII и завоевать Ливонию, Эстонию и Ингрию, если он намеревался связать Россию с развитием Европы. Едва укрепившись на российском троне, русский царь поначалу вовсе не намеревался развивать активную внешнюю политику на Западе. В свое время это пытались делать Иван Грозный и отец Петра Алексей Михайлович, но в итоге потерпели поражение. Он обратился против Турции и в этом надеялся найти поддержку на Западе в конце 1680-х и 1690-е гг. Но Великое посольство царя Петра не достигло поставленных целей. Во время войны 1688–1697 гг. морские державы уклонились от предоставления помощи России, а что касается Империи, то Карловацкий мир 1699 г. по своим результатам для Леопольда I был несравним с результатами русско-турецкого мира 1700 г. для Петра I[381]. Не достигнув желаемого на юге в определенной степени благодаря отсутствию должной поддержки занятых более важными делами европейских государств, Петр обратил свои взоры на запад, к Балтийскому морю.

Если русская политика в Причерноморье выдвигала для царя Петра на первый план отношения с Веной и Варшавой, то активизация усилий на северо-западе была в значительной мере связана с позициями Речи Посполитой, Саксонии и Пруссии. В течение полутора столетий, начиная с 1558 г., во всех странах, боровшихся за господство на Балтике (России, Швеции, Бранденбург-Пруссии, Речи Посполитой), произошли глубокие изменения в военной области, государственном управлении, общественной структуре и сословном строе. К концу XVII в. из перечисленных государств только Россия и Бранденбург-Пруссия ускорили темпы своего развития, обогнав Швецию и особенно Польшу. Последняя, потерявшая в христианском мире свое значение как барьера против турок и нуждавшаяся в серьезной трансформации политического устройства, все более становилась объектом споров более развитых держав за влияние в ее землях и даже их раздел. Речь Посполитая, сохранившая архаичные структуры государственного устройства шляхетской республики, вступила в период становления Вестфальской системы в полосу упадка, сменившегося на рубеже XVII–XVIII вв. длительным кризисом, и стала «яблоком раздора» для целого ряда сильных держав – как представителей «западного», так и «восточного» абсолютизма. В первые десятилетия XVIII в. именно здесь находился важный пункт внешнеполитических интересов Швеции, России и Пруссии.

С началом Северной войны взаимоотношения между Пруссией и Россией в своем развитии прошли ряд этапов. 1701–1703 гг. характеризовались дипломатической активностью России, желавшей приобрести военную помощь на Западе в борьбе против Швеции. Пруссия в отношениях с Москвой вынуждена была действовать не только исходя из своих интересов в Польше и на Балтике в целом, но и с оглядкой на своих западных союзников в войне за испанское наследство. Наметившийся подъем русского государства был со вниманием встречен в Берлине, желавшем установить с русским царем хорошие взаимоотношения. Готфрид Лейбниц, основавший в 1700 г. Бранденбургское научное общество, пересмотрел в это время свои взгляды на Россию и отошел от старой формулы: «Москва и турки-варвары», отметив, что «царь деварваризовал свою страну, которая для нас являлась неведомой землей»[382]. Однако возвышение России не только открывало перспективы изменения соотношения сил в Восточной и Центральной Европе, что сулило Пруссии заманчивую возможность воспользоваться благоприятной конъюнктурой для собственного усиления, но и таило для Берлина опасности, поскольку ослабление Швеции могло негативно сказаться на положении протестантских государей в Империи.

В 1701 г. русский посол Андрей Измайлов поздравил от имени Петра I прусского короля с приобретением королевского достоинства и предложил оборонительно-наступательный союз против Швеции. Но в военном содействии России Фридрих I мягко, но недвусмысленно отказал, несмотря на захватившую в то же самое время Вену идею о создании широкой коалиции с участием русского царя в войне против Людовика XIV. Этот замысел не был реализован отчасти по причине сопротивления морских держав, а также из-за противодействия новоиспеченного прусского короля, ведшего параллельно переговоры со Швецией. Нежелание Стокгольма удовлетворить территориальные аппетиты Берлина способствовало тому, что во второй половине 1702 г. усилия Измайлова по закладыванию основы русско-прусского соглашения могли бы иметь успех[383]. Однако согласия тогда достигнуто не было. Ни Швеция, ни России, ни тем более Дрезден и Речь Посполитая не собирались расплачиваться с Берлином польскими землями за союз в борьбе со своими противниками.

Следующий этап в русско-прусских отношениях охватывает 1704–1706 гг. и характеризуется явной пассивностью. После отъезда из Берлина в конце 1704 г. главнокомандующего армией Великого союза Д. Черчилля герцога Мальборо, настаивавшего на активном участии Пруссии в войне за испанское наследство, прусский король, по крайней мере, формально отстранился от активных переговоров с участниками Северной войны. Усилия для поддержания связей между двумя державами предпринимал только небезызвестный Иоганн Рейнгольд Паткуль.