Россия, подъем! Бунт Расстриги - [16]

Вы знаете, что происходит с герметичными народами?

В XVI веке после унии, после Переяславской Рады ворвались хохлы к герметичному патриарху, который был из Нижнего Новгорода, заставили его креститься щепотью, рассказали ему про мир – он же мир не знал. Рассказали ему про Грецию, про Средиземноморье. Хохлы, которые путешествовали. Рассказали ему про Польшу. Это как с девушкой-институткой происходит. Они воспитаны в строгости и незнании, они герметичны, потом срываются в нестерильной жизни и идут по рукам.

Мы должны бы быть более открытыми миру, меньше бояться мира, лучше знать мир, мне кажется. Но традиционно это не так. Русский панславизм XIX века был общественной попыткой выбраться из скорлупы и замкнутости. Универсализм советских коммунистов XX века был необычной для русских попыткой взять на себя ответственность за судьбы всех народов Земли. Но все эти попытки провалились. Русские испытали стресс перемен, гибель универсалистского Красного проекта и снова сосредоточились на своей окраине мира на берегу Ледовитого океана.

Сила и слабость русских заключаются в их невероятной провинциальности и в окраинности. У нас есть страна Украина, которая окраина Польши; но у нас есть окраина Евразии, которая называется Россия. Она упирается в Ледовитый океан. То есть это не перекресток. Вот перекрестки Евразии, давайте подойдем к карте – Шанхай? Палестина, Иордания, Сирия, Ливан – это перекрестки Евразии, Италия – перекресток Евразии и так далее. Есть перекрестки Евразии, а есть окраина Евразии. Окраина Евразии, конечно, Россия.

Огромная окраина. И сила ее и слабость в этом. Слабость в эффекте институтки. В неискушенности бесхитростных простаков. Потому что потом приходят революционеры, опрокидывают к чертовой матери эту страну просто спокойно, в любую минуту.

Страна живет, как институтка, она изолирована от бактерий, от вирусов, от греховных каких-то побуждений, помыслов или примеров. И потом кто-то приходит – один бунтарь – и, как Гамельнский крысолов, просто сводит эту страну с ума и топит ее. И каждый век так. В силу провинциальности России она раз в сто лет охотно идет за ложными кумирами.

А сила провинциальности, сила окраинности в том, что окраинность позволяет иметь довольно продолжительные периоды сохранности. Какая-нибудь Венеция или Генуя, перекрестки цивилизаций, страдали, их косили эпидемии, тиф страшный, чума, притом часто. В этом смысле Русь как окраина мира, окраина Евразии, окраинная страна была спасена от этого. То есть у тебя есть периоды, например, 20–30 лет, когда весь мир корчится от боли, но окраинная страна отдыхает в этот момент. Отдыхает и, в общем, даже не знает ни о чем. На самом деле несчастья миновали Россию. Больше того, я напомню, татаро-монголы, когда пришли, уничтожили Киевскую Русь в большей степени, чем лесную Русь. Русь лесная осталась целой, татаро-монголы не могли войти сюда иначе как зимой по рекам, их скот не мог кормиться здесь, и они уходили.

Русь была спасена окраинностью много раз. Потому что если бы Русь стояла на перекрестке, ее бы смяли все, кто шел мимо. Европа защищалась странным рельефом, пряталась за горами, за реками. Сама Европа довольно раздроблена географически, а Русь – нет. Русь лесная пряталась окраинностью от кошмара переселения народов, от орд кочевников, и в этом сила Руси.

С другой стороны, когда сюда приходит какой-нибудь сумасшедший соблазнитель, Русь не готова, она по-младенчески не готова, она не готова противостоять растлителям.

И поэтому Русь – тихая, благополучная, спокойная, окраинная и невероятно запредельная провинциальная – бывает соблазнена время от времени какими-то невероятными поветриями. Еще ребенком я прочел фразу в «Литературной газете»: «Все, что у них образ жизни, – у нас образ смерти». У них хиппи обдалбываются наркотой, перекрестно опыляются в прайдах, а потом надевают пиджаки и идут работать, и становятся успешными банковскими служащими.

В России все иначе. В России хиппи обдалбываются, перекрестно опыляются, а потом умирают от передоза, потому что все, что у них образ жизни, – у нас образ смерти. Мы не умеем смеяться над испытаниями и легко касаться испытаний, мы обрушиваемся в испытания для того, чтобы умереть.

Апрель, 2015 год.

Украинское

Евроинтеграция Украины

Мне из Киева звонят: видели, сколько у нас народа на улицах Киева?

Ребята, вы загоняете своего Януковича, вы разрушаете надежду на евроинтеграцию.

Попробуйте проанализировать.

Янукович не хочет искреннего и последовательного союза с Россией. Янукович искренне и последовательно хочет евроинтеграции. Он доказывал это ежедневно, а теперь вдруг осекся.

Почему? Потому что Янукович хочет не просто евроинтеграции, он хочет такого сближения с Европой, которое ему, Януковичу, пойдет в плюс. Он хочет привести вверенных ему украинцев, не говоря худого слова, в Европу как герой.

Янукович хочет въехать сразу и в Европу, и в учебники истории Украины, и в новый президентский срок.

А толпа на улицах хочет заставить Януковича подписать нужные бумаги, вытереть об Януковича ноги и послать его куда подальше или в тюрьму.