Россия перед голгофой - [56]

. Барышне срочно ищут сговорчивого жениха и обещают ему «денег… много денег». Устроить судьбу девушки хочет главная героиня романа Ирина Ратмирова. Желая спасти честь Элизы Вельской, «Ирина действительно оказывала услугу тому, кто был всему причиной и кто сам теперь стал весьма близок к ней, к Ирине…»[271]. В этой фразе первые читателя романа увидели очевидный намек на царя и его многочисленные любовные связи. Ирина заняла вакантное место любовницы монарха, освободившееся после беременности Элизы Вельской. Жених для Вельской был найден, но свадьба не состоялась. Неожиданно Элиза опасно заболела, родила дочь и отравилась. «Главное лицо» представлено в качестве основного виновника не только этой трагедии, но и личной драмы, пережитой главной героиней романа. Хорошо осведомлённые современники полагали, что прототипом Ирины стала фрейлина императрицы княжна Александра Сергеевна Долгорукова, выданная замуж за генерала Петра Павловича Альбединского. Именно Альбединский послужил прототипом одного из сатирически изображенных Тургеневым баденских генералов — «гладкого, румяного, гибкого и липкого» генерала Ратмирова. Женитьба на фрейлине княжне Долгоруковой стала прочным основанием последующей блистательной карьеры З6-летнего генерала Альбединского. Вскоре после сзадьбы Пётр Павлович был назначен командиром лейб-гвардии Гусарского полка и начал быстро подниматься по ступеням служебной лестницы. Это был «человек вполне придворный, ловкий, гибкий, находчивый…Женитьба эта, ставившая Альбединского в положение несколько щекотливое, не повлияла, однако же, нисколько на его отношения общественные и служебные; он умел держать себя с большим тактом и, благодаря счастливым природным качествам, сделаться полезным деятелем даже в высших служебных должностях»[272]. Недаром и писатель, и мемуарист особо отмечали гибкость генерала — и литературного персонажа, и его прототипа. Свое служебное поприще член Государственного совета генерал от кавалерии и генерал-адъютант Альбединский завершил на посту варшавского генерал-губернатора и командующего войсками Варшавского военного округа. Современники считали княжну Долгорукову любовницей императора. «Общий голос утверждал, что она находилась в связи с императором Александром Николаевичем… Когда появился роман «Дым», то все говорили, что в лице Ирины изображена в нем m-me Альбединская. Тургенев отрицал это, хотя и не совсем; по словам его, он хотел только выставить женщину в положении, каким пользовалась m-me Альбединская при дворе, но никогда не приходило ему в голову писать портрет с живого лица»[273]. Тургеневские отрицания и оговорки никого не обманули и не ослабили произведённого романом впечатления. Более того, стало очевидным, что автор «Дыма» хотел запечатлеть не единичный казус, а социальное явление. Действительно, именно император «был всему причиной». Александр II отменил крепостное право. О недавно состоявшейся отмене крепостного права постоянно говорят герои романа. Представленная Тургеневым дворянская оппозиция не скрывает своего разочарования и видит в этом глубокое потрясение самого принципа собственности в России. Царь потряс не только принцип собственности, но и традиционные основы нравственности. Впервые в истории русской литературы в подцензурном художественном произведении царствующий император был изображён как частный человек — действующее лицо безнравственных историй, нередко происходивших в высшем свете. «Страшная, темная история… Мимо, читатель, мимо!»[274]. Но сам Тургенев не прошел мимо ни государя, ни государыни. В известной степени и царственная чета — тоже дым. Романист неожиданно для самого себя оказался в одном лагере с теми отечественными радикалами, которые требовали от русской литературы «обличений». В эпилоге «Дыма» изображен великосветский Петербург и «одно из первых тамошних зданий» — «храм, посвященный высшему приличию, любвеобильной добродетели, словом: неземному»[275]. Злые языки утверждали, что автор очень верно описал приемную императрицы Марии Александровны. Под пером Тургенева и этот храм предстаёт как дым. Негативное изображение императора и императрицы, выполненное рукой живого классика русской литературы, стало настоящим потрясением для читателей. Безусловно, русскому образованному обществу и до выхода в свет романа Тургенева было хорошо известно о царящих при императорском дворе нравах и далеко не самом образцовом поведении монархов. «Фрейлины — все бляди, служат чести ради»[276]. Так было сказано в «презревшем печать» и распространявшемся в списках стихотворении анонимного автора «Русский царь». Имена многочисленных фаворитов Екатерины II или любовниц Александра II не были секретом. Но об этих деликатных материях не принято было громко говорить, тем более писать в классическом произведении. Лицемерно считалось, что монархи — безупречны. В романе «Дым» всё было названо своими словами. «Конечно, и дым отечества нам сладок, однако не этот отвратительный смрад от повсеместной испорченности нравов»[277]. Тургенев впервые сдернул с русской жизни этот очевидный для всех покров ханжества и фарисейства, причем сделал это с таким безупречным мастерством, что формально власть ни в чём не могла его ни упрекнуть, ни обвинить. Русское образованное общество необратимо утратило иллюзию: государь — это отец своих подданных, образец для них во всём и безусловное олицетворение примерного семьянина. Иллюзия развеялась как дым. «Дым» ознаменовал собой эту непреложную истину.