Россия перед голгофой - [22]

— горько сетует 62-летний Николай Степанович — заслуженный профессор, тайный советник и кавалер многих русских и иностранных орденов — герой повести Чехова «Скучная история». Лишь когда наступили сумерки жизни, чеховский герой заметил, что в его мыслях, чувствах, суждениях «даже самый искусный аналитик не найдёт того, что называется общей идеей или богом живого человека. А коли нет этого, то, значит, нет и ничего. При такой бедности достаточно было серьёзного недуга, страха смерти, влияния обстоятельств и людей, чтобы всё то, что я прежде считал своим мировоззрением и в чём видел смысл и радость своей жизни, перевернулось вверх дном и разлетелось в клочья»[81]. Общая идея отсутствовала не только в жизни чеховского профессора медицины, её не было ни в деятельности правительственных сфер, ни в частной жизни рядовых обывателей. Отсутствие общей идеи и накопление отрицательной энергии сказались не только на судьбе литературного персонажа, созданного фантазией Чехова, они повлияли на ход истории государства Российского. Эта отрицательная энергия подпитывала экстремистские тенденции в обществе и не давала им угаснуть. Вполне благонамеренные люди, отнюдь не склонные к ниспровержению существующего строя, с мещанским равнодушием и без всякого осуждения взирали на эксцессы революционного движения. Террористические акты, направленные против государственных чиновников и даже царя, не вызывали ни негодования, ни возмущения — столь сильным был разлад между властью и образованным обществом.

4 апреля 1866 года произошло первое покушение на императора Александра II, в течение пятнадцати лет государь пережил целую серию покушений и 1 марта 1881 года был сражен бомбой народовольца. Личного мужества монарху было не занимать. Однако если и 14 декабря 1825 года, и в начале 30-х судьба страны непосредственно зависела от мужества государя, то спустя полвека Российская империя как никогда раньше нуждалась в поддержке общества, а именно этой-то поддержки и не было. Это и предопределило трагическую развязку. В этой трагической развязке были одинаково виноваты обе стороны конфликта — власть и общество. Дмитрий Алексеевич Милютин, рассуждая с позиции власти, дал точный социологический анализ этой ситуации: «К сожалению, у нас труднее, чем где-либо, найти верное выражение общественного мнения. Люди рассудительные, понимающие необходимость уступок в известных случаях, бывают сдержанны и молчаливы; кричат же и кипятятся те, которые дают волю первому впечатлению и смотрят легко на вещи, не вдумываясь в суть их с реальной стороны»[82].

Полуобразованность и антипатриотизм

Верховная власть с первых же лет царствований Николая I благодаря ежегодным отчетам III Отделения получала вполне адекватное представление не только об умонастроениях русского образованного общества в столицах и в провинции, но даже о различных фантастических толках в среде крепостных крестьян. Пользуясь терминологией нашего времени, тайная политическая полиция осуществляла мониторинг общественного мнения. Вопреки расхожим представлениям, жандармы вовсе не стремились пугать императора ростом недовольства в стране, а старались представить ему объективную картину. «Краткий обзор общественного мнения в 1827 году» начинается с ключевой фразы, ставшей кредо III Отделения: «Общественное мнение для власти то же, что топографическая карта для начальствующего армии во время войны… Все данные проверялись по нескольку раз для того, чтобы мнение какой-либо партии не было принято за мнение целого класса»[83]. Тайная полиция не скрывала от государя неприглядных сторон российской действительности, докладывая ему о язвах крепостничества и жестоком обращении помещиков с крестьянами, о мздоимстве чиновников, о несовершенстве судопроизводства и даже о коррупции в профессорской среде. «Уверяют что в Московском университете царит скверный дух, что дипломы там публично продаются, и что тот, кто не брал частных уроков по 15 рублей за час, не может получить такового диплома»[84]. Именно благодаря отчетам «органов высшего надзора» Николай I пришел к неутешительному выводу: во всей России не воруют только два человека — он сам и его наследник. Неотвратимость перемен прекрасно осознавали как царь, так и его жандармы. Выявляя инакомыслие и карая за него, самодержавная власть, однако, не боялась знать правду, не стремилась подменять истинное знание идеологическими догматами, и в этом было её принципиальное отличие от советской власти. (Генерал армии Епишев, многолетний начальник Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота, однажды сказал, что зачем власти знать правду, если она для неё не выгодна.) В устах Николая I — этого рыцаря самодержавия — была немыслима фраза, некогда произнесенная Людовиком XV: «После нас хоть потоп». Имея представления о положение дел в стране, император понимал необходимость её модернизации. Но Николай I думал, что он в своих действиях не лимитирован ни ограниченностью во времени, ни нехваткой материальных или человеческих ресурсов. Трагический для Российской империи исход Крымской войны показал, что это не так. Материальные силы страны были истощены. Страна нуждалась в немедленных реформах, но власть уже стала осознавать небезграничность своих возможностей. Империя всегда гордилась своей непобедимой армией, а к концу неудачной войны выяснилось, что негде больше взять не только рядовых солдат, но и офицеров — от командира роты до командира корпуса. В стране отсутствовали современный паровой флот, развитая сеть железных дорог и современных путей сообщения. В столицу известия из осажденного Севастополя из-за отсутствия телеграфной связи «доходили ранее через Париж и Вену, чем прямым путем»