Россия открывает Америку, 1732–1799 - [33]

Сам Ф. Дейна жил в С.-Петербурге почти в полной изоляции не только от царского правительства, но и от русского общества в целом, хотя в самом начале данных ему Континентальным конгрессом инструкций прямо указывалось, что "великая цель" его миссии наряду с достижением поддержки от Екатерины II заключается в том, чтобы "заложить основу для взаимопонимания и дружественных связей между подданными ее и. в-ва и гражданами Соединенных Штатов в целях взаимной выгоды обеих стран"27.

Дейна практически очень мало сделал, чтобы хоть как-то выполнить эту важную часть своей миссии.{87} Находясь в С.-Петербурге около двух лет, он, несомненно, имел возможность завязать связи с теми кpyгами русского общества, которые в какой-то степени могли содействовать успеху его миссии, тем более что в этом отношении уже имелся блестящий опыт Б. Франклина во Франции. Конечно, Франция накануне революции — это не крепостническая Россия времен Екатерины II. Рассчитывать на особый успех пуританскому дипломату не приходилось. Столь же очевидно, однако, что Дейна — это не Франклин и проникнуть в высшее общество С.-Петербурга безвестному юристу из Массачусетса было куда труднее, чем его знаменитому коллеге — прославленному естествоиспытателю и философу — в парижские салоны. Деятельность Дейны еще более затруднялась тем, что он не знал не только русского, но даже французского языка, и одно это уже не могло не сказаться на его деятельности в С.-Петербурге самым отрицательным образом.

Но если формального признания США как независимого государства в то время не произошло (после заключения мира с Англией, опасаясь вовлечения в европейскую систему политики, само американское правительство не проявляло интереса к установлению дипломатических отношений с С.-Петербургом), то, по существу, можно с полным основанием говорить о признании нового государства де-факто. На это дают право прежде всего упоминавшийся ранее ответ русского правительства Ф. Дейне от 3 (14) июня 1783 г., практическая деятельность русских дипломатов за границей и, наконец, официальные инструкции, полученные ими несколько позже из С.-Петербурга. Показательно, в частности, сообщение И. С. Барятинского летом 1783 г. о том, что Б. Франклин сделал "всему дипломатическому корпусу первую визиту и все послы и посланники ему оную отдали"28. (Напомним, что ранее русские дипломаты избегали прямых контактов с американскими представителями.)

Впрочем, все это до известной степени только формальные моменты. Гораздо важнее, что, как показывают изученные материалы, общая позиция России в трудные, критические для США годы борьбы за свободу и независимость объективно имела существенное значение для улучшения международного положения восставших колоний, для дипломатической изоляции Англии и в конечном итоге для победы {88} США в борьбе против метрополии. Ряд документов о мирном посредничестве России свидетельствует даже о ее стремлении, выраженном, правда, очень, осторожно, склонить Англию к примирению с восставшими и признанию их независимости. Речь идет, понятно, не о каких-то "симпатиях" Екатерины II и ее правительства к восставшим колонистам, а о соображениях реальной политики: все возраставшем недовольстве политикой британского кабинета, стремлении императрицы играть роль арбитра в европейских делах, понимании неизбежности отделения колоний и даже заинтересованности России в образовании независимых США, поддержании европейского "равновесия", укреплении международного престижа и влияния России и т. д. Огромное международное значение имело провозглашение Россией в 1780 г. декларации о вооруженном нейтралитете. Эта декларация, направленная своим острием против Англии, была выгодна для всех других стран, и особенно для США.

Даже после отставки Н. И. Панина в мае 1781 г. и изменения общего курса внешней политики России царское правительство не оставляло мысли оказать при случае содействие для достижения примирения между Англией и восставшими американцами.

Так, в феврале 1782 г., передавая Остерману "высочайшую волю", всесильный секретарь Екатерины II Безбородко писал, что, следуя "дружественному к короне великобританской расположению", императрица "весьма желала бы, чтобы дело между оною и селениями в Америке, от нее отложившимися, кое по сие время было единым препятствием в примирении, могло быть окончено беспрепятственным и предварительным между ними соглашением и чтобы нынешняя бытность в Голландии г-на Венворта, равно как и помянутых селений емиссара Адамса, могла дать тому повод[11]". В соответствующих инструкциях А. И. Моркову в этой связи предлагалось одновременно подтвердить, чтобы он действовал в этом вопросе с крайней осторожностью, "не дая причины Англии заключить, будто здешний двор хотел мешаться в дела ее с американскими селениями"29. {89}

Поражение английских войск в Америке привело весной 1782 г. к падению старого торийского кабинета и приходу к власти вигского правительства Рокингэма — Фокса. У Англии не оставалось иного выхода, кроме признания независимости США и согласия на открытие мирных переговоров. "Когда бывшее министерство мне заявляло и повторяло, — доносил И. М. Симолин из Лондона 7 (18) июня 1782 г., - что нация скорее похоронит себя под обломками государства, чем пойдет на признание независимости Америки, то в. с-во соблаговолит вспомнить — оно говорило внушительным тоном и располагало голосами избирателей до катастрофы пленения армии Корнуоллиса… Событие в Чесапике создало новую обстановку и вызвало отставку упомянутого министерства. Если в то время шансы на победу и на поражение британского оружия были бы равны, я склонен думать, что упомянутое министерство продолжало бы еще существовать и не отступилось бы от своего плана покорить Америку силой оружия и с этой целью прибегнуть к самым крайним средствам"30.