Россия на пороге Нового времени - [119]
«Сказание», несомненно, составлено очевидцем, сопровождавшим Василия III в его поездке на Волок и присутствовавшим при его последних днях.
Краткая летописная повесть более позднего происхождения носит официозный характер. Помещена она в Воскресенской летописи (в редакции 1542–1544 гг.) и озаглавлена «О преставлении великого князя Василия Ивановича». Позднее она вошла в состав Летописца начала царства (около 1555 г.), где подверглась переработке[1494].
По Воскресенской летописи, великий князь приказал «государство дръжати» Елене Глинской до совершеннолетия его сына. По Летописцу начала царства Василий III якобы благословляет Ивана мономаховым венцом и призывает к борьбе с «неверными», как бы «провидя» коронацию 1547 г. и присоединение Казани. Летописная повесть лишена интересных подробностей фактического характера.
Итак, 21 сентября 1533 г. великий князь Василий Иванович всея Руси с Еленой Глинской и обоими сыновьями отправился помолиться в Троицкий монастырь, где 25 сентября отмечалась «память» Сергия Радонежского. Отсюда он с семьей выехал «на свою потеху» в село Озерецкое, расположенное на Волоке. Василий III предполагал побывать на охоте еще в августе, но набег отрядов Ислама нарушил его планы. И вот во время поездки на Волок «явися у него мала болячка на левой стране на стегне (бедре. — А. 3.) на згибе, близ нужного места з булавочную голову, верху же у нея несть, ни гною в ней несть же, а сама багрова»[1495]. А. Е. Пресняков (со ссылкой на врача А. С. Соловьева) считал, что у Василия III был периостит[1496].
Почувствовав себя плохо, великий князь отправился в троицкое село Нахабно (Нахабино) Московского уезда. Отсюда, «обдержим болезнью», на праздник Покрова (1 октября) он поехал «в Покровское в Фуниково». Здесь он пробыл два дня, а затем направился в Волоколамск. В воскресенье, 6 октября, тверской и волоцкий дворецкий любимец великого князя И. Ю. Шигона дал для Василия III пир. На следующий день наступило ухудшение, болезнь усилилась, и великий князь только «великою нужею доиде до мылни» (бани)[1497].
Однако во вторник, 8 октября, когда наступила прекрасная погода, Василий Иванович послал за своими ловчими ф. М. Нагим и Б. В. Дятловым и, несмотря на хворь, собрался ехать в свое село Колпь на охоту. Туда же вызван был и младший брат великого князя Андрей. Окруженный псарями и собаками, Василий III с Андреем выехали «на потеху». Но проехать великий князь смог только две версты. Из-за сильной боли он вынужден был вернуться в Колпь и срочно послать за своими врачами Николаем Булевым и Феофилом и за князем Михаилом Глинским. По совету прибывших к больному месту стали прикладывать «муку пшеничную с медом пресным и лук печен, и от того болячка нача рдетися». Тогда процедуру повторили, «и учинися на болячке, яко прыщь мал, и появися в ней мало гною»[1498].
Прожив в Колпи две недели, Василий III решил отправиться на Волок. Так как «на кони» он ехать не мог, то «понесоша его на носилах дети боярские пеши и княжата на собе».
На Волоке болезнь усилилась. Из опухоли стал вытекать гной («яко до полу таза и по тазу»), особенно после того как к ней снова стали прикладывать мазь. У великого князя пропал аппетит («порушися ему ества, не нача ести»). Тогда Василий III, поняв, что дела его плохи, тайком от придворных, бояр, братьев и князя Михаила Глинского послал близких к нему постельничего Я. И. Мансурова и дьяка Меншика Путятина в Москву, чтоб они привезли великокняжеские завещания, необходимые Василию Ивановичу для составления новой духовной грамоты.
По своду 1539 г., Василию привезены были «духовные грамоты деда его и отца его великого князя Иоанна». По Софийской II летописи, великий князь послал Мансурова и Путятина «по духовные грамоты отца своего и по свою, которую писал, едучи в Новгород и во Псков». При этом великий князь, «слушав духовных, свою духовную велел сжещи»[1499]. А. Шахматов считает, что редакция «Сказания» в своде 1539 г. первоначальнее и что сообщение о сожжении духовной Василия III — позднейшая вставка[1500].
А. Е. Пресняков считает, что оба сведения правдоподобны[1501]. Однако вряд ли основательно. Текст Софийской летописи первоначален, т. е. был уничтожен первоначальный вариант завещания Василия III, составленный в 1510 г, задолго до рождения первенца — наследника престола. После этого 26 октября состоялось совещание Василия III с И. Ю. Шигоной, Меньшим Путятиным и боярами Д. Ф. Бельским, И. В. Шуйским, а также М. Л. Глинским и дворецким И. И. Кубенским. Обсуждался вопрос о судьбах престола в случае смерти великого князя. Тогда же приезжал к великому князю и его брат Юрий, прознавший, очевидно, о тяжелой болезни Василия Ивановича. Великий князь боялся всяких неожиданностей со стороны своего брата. Поэтому он, «таяше от него болезнь свою», отпустил своего брата в Дмитров, хотя Юрий и «не хотяше ехати»
