Россия на историческом повороте - [39]

В большинстве своем крестьяне заняли неблагожелательную и даже враждебную позицию в отношении столыпинской реформы, руководствуясь двумя соображениями. Во-первых, и это самое главное, крестьяне не хотели идти против общины, а столыпинская идея о «поддержке сильных» противоречила крестьянскому взгляду на жизнь. Крестьянин не желал превращаться в полусобственника земли за счет своих соседей.

Во-вторых, более свободная политическая атмосфера, порожденная манифестом 17 октября, открывала перед крестьянством новые возможности экономического развития с помощью кооперативной системы, что более соответствовало крестьянскому складу ума.

Придя к власти, Столыпин обязался подавить революционное движение и умиротворить страну. И в этом отношении, как и в аграрном вопросе, он вновь продемонстрировал сильный характер и недостаточную политическую прозорливость.

К этому времени в России наступил период успокоения, естественным путем умирало революционное движение. Манифест 17 октября проложил путь к свободе и плодотворной политической деятельности. Так называемые крайности в период беспорядков, такие, как ограбление банков для «нужд» революционеров, убийства мелких чиновников как «врагов народа» и тому подобное поначалу вызывали у общественности замешательство, а затем негодование и осуждение. Вместо того чтобы, воспользовавшись такими настроениями людей, загасить тлеющие искры революционного пожара, сняв для этого напряжение в стране и вернув ее к нормальной жизни, Столыпин со всей силой обрушился на тех, кого сам ход событий уже сделал безвредными. Меры, которые первоначально предполагалось использовать для защиты страны от кратковременного народного взрыва, вскоре в руках победителей превратились в орудия личной мести. И чем спокойнее становилась обстановка в стране, тем скорее росло число арестованных, осужденных, высланных или казненных.

С помощью своей безжалостной политики «умиротворения» Столыпин рассчитывал завоевать поддержку большинства населения. Однако достиг он прямо противоположных результатов, и чем решительнее и тверже становилась его политика, тем решительнее звучали против нее протесты. Первые два или три года, последовавшие за роспуском I Думы, часто называли эрой «белого террора». В наши дни такое определение столыпинской политики звучит несколько странно. После выстраданного опыта тоталитарных режимов в Европе и России называть Столыпина правителем-террористом столь же нелепо, как сравнивать любительское пение с совершенным артистизмом Шаляпина. За это говорит хотя бы тот факт, что число невинных заложников, расстрелянных в России всего за один день после покушения Каплан на жизнь Ленина, значительно превысило число приговоренных к повешению столыпинскими «скорострельными» военно-полевыми судами за все восемь месяцев их существования. Да и сами репрессии Столыпина были направлены против сравнительно небольшого слоя населения, активно выступавшего против правительства.

И несмотря на это, все образованные граждане России, независимо от их классовой принадлежности и исповедуемых взглядов, с чувством глубокого возмущения воспринимали каждое сообщение о новой расправе. Русское общественное мнение столь решительно осуждало каждый акт казни отнюдь не потому, что испытывало симпатии к революционному террору, который к тому времени выродился и сводился к проведению жалких актов насилия, а вследствии своего традиционного неприятия смертной казни. В высшей степени знаменательно, что Россия была одной из немногих стран, где была отменена смертная казнь за уголовные преступления.

Россия того времени не желала, чтобы правительство прибегало к кровавым расправам в отношении своих политических противников. Вот почему после учреждения столыпинских военно-полевых судов Л. Н. Толстой в своем глубоко волнующем обращении к правительству («Не могу молчать») потребовал положить конец казням. Вот почему один из выдающихся парламентских ораторов того времени умеренный либерал Ф. И. Родичев с трибуны Думы заклеймил Столыпина в глазах всей России, назвав палаческие петли «столыпинскими галстуками». Вот почему сразу же после падения монархии в 1917 году правительство демократической революции, осуществляя самую заветную и священную цель русского освободительного движения, отменило, ко всеобщему удовлетворению, смертную казнь за все без исключения преступления. Вот почему в той атмосфере духовного возрождения, в которой жила Россия в канун первой мировой войны, потерпела полный провал столыпинская политика «умиротворения», как и его земельная реформа, что, по сути дела, послужило причиной и его собственного трагического конца.

1 сентября 1911 года на специальном представлении в Киевском городском театре П. А. Столыпин был смертельно ранен полицейским агентом, бывшим анархистом, всего в нескольких шагах от царской ложи, где сидел царь со своими дочерьми. К тому времени царь с трудом выносил присутствие своего бывшего фаворита.

Специальное расследование установило, что в Киеве почему-то была снята обычная охрана Столыпина полицейскими агентами. Ходили разговоры о возбуждении уголовного дела против помощника министра внутренних дел генерала Курлова, который отвечал за полицию. Однако предварительные расследования были прекращены по личному указанию царя.