Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II - [6]

Это был солидный документ, подписанный серьезными людьми, думавшими не только о сегодняшнем, но и о завтрашнем дне.

По тем временам известный торговый путь из варяг в греки, то есть из Скандинавии и Балтики в Византию через славянские земли, был очень непростым.

О средней и южной части этого пути византийский историк император Константин Багрянородный рассказывал следующее: славянские племена зимой рубили лес в горах и строили лодки, в том числе лодки-однодеревки, то есть из одного большого ствола. Весной, когда лед на Днепре таял, они сплавляли суда в Киев. Здесь «плавсредства» дооборудовали (ставили уключины и весла от старых лодок), грузили товар и поджидали другие суда, чтобы уже большим охраняемым караваном отправиться в дальнейший путь вниз по реке. Подойдя к опасным порогам на Днепре, бóльшая часть экипажа выходила на берег, а остальные с помощью шестов или вброд проводили суда между камнями.

Около четвертого, самого опасного, порога, как сообщает летопись, часть военной дружины обязательно занимала оборонительные позиции на случай нападения степных кочевников – печенегов, а все остальные разгружали суда и на расстояние «6000 шагов» переносили товар на плечах. Лодки же тащили волоком либо на руках по берегу. Затем суда вновь спускали на воду и грузили товар. Доплыв до острова Святого Григория (ныне остров Хортица), приносили богам жертву в благодарность за успешную переправу через пороги. Достигнув устья Днепра, караван обычно останавливался, чтобы привести суда в порядок и приготовиться к переходу по Черному морю в Византию.

И здесь видна солидность и деловая хватка, все делалось с умом. То ли и вправду варяги со своим «порядком» помогли, то ли древние славяне и сами были не таким уж «беспорядочным» народом, как представлялось придирчивому летописцу.

Любопытно, что князь Олег, положивший начало взаимовыгодной торговле с Византией, сыграл важнейшую роль и в том, что именно православие стало господствующей религией в России. Вслед за торговым обменом между славянами и греками начался обмен культурный и идеологический.

Летописи свидетельствуют, что направленные Олегом в 911 году в Константинополь послы, успешно закончив деловую часть переговоров, задержались в Византии по просьбе императора. Он не только богато одарил их, но и «приставил к ним мужей, которые водили их по церквам, показывали богатства и излагали учение Христовой веры».

Так что «дорога к храму» проходила через рынок.

Святой Владимир отказывается от гарема, но не от вина

Если верить опять-таки наиболее распространенной версии, путь к истинной вере киевского князя Владимира – а именно он крестил Русь, за что причислен Русской православной церковью к лику святых, – оказался весьма извилист. Князь, прибывший в Киев из Новгорода в сопровождении варяжской дружины и преданных ему северных славян, долгое время слыл убежденным язычником и преследовал христиан, уже появившихся к тому времени в Киеве.

Владимира не останавливало даже то, что его собственная бабушка, княгиня Ольга, приняла христианство. Как утверждают летописцы, никогда на Русской земле не существовало такого идолопоклонства, как при Владимире, приказавшем поставить на холме несколько кумиров, которым регулярно приносились человеческие жертвы. Главным идолом считался деревянный Перун с серебряной головой и золотыми усами.

Особое недовольство у славян-язычников вызывало то, что христианство не допускало многоженства. Сам князь Владимир, согласно историческим свидетельствам, женское общество любил. Кроме пяти законных жен у него имелось множество наложниц: 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде, 200 в селе Берестове. По выражению летописца, будущий святой «был несыт блуда», приводил к себе замужних женщин и девиц на растление. Вполне вероятно, что в приведенных выше цифрах некоторые нули лишние. Гипербола в летописях – дело самое обычное, однако ясно, что сама тенденция указана верно. Будущий святой к женскому полу действительно был неравнодушен. К тому же, не исключено, верна версия Карамзина, который считал, что летописцы специально «чернили» Владимира-язычника, чтобы потом ярче показать позитивные изменения, произошедшие в нем после крещения.

Судя по всему, христианство отталкивало и привлекало Владимира одновременно. Чаши весов то и дело колебались. На одной чаше лежали земные соблазны, на другой – возможность прояснить важнейшие вопросы, остававшиеся без ответа в узких границах язычества. Идолы ничего не говорили ни о сотворении мира, ни о том, что ожидает человека после смерти.

Как замечает Николай Карамзин, славянская вера, «освящая добродетель храбрости, великодушия, честности, гостеприимства… не могла удовольствовать сердца чувствительного и разума глубокомысленного».

Летопись рассказывает о проповеди, произнесенной одним из первых в Киеве христиан, когда к нему явились язычники, чтобы забрать сына: согласно жребию тому полагалось отправиться на заклание идолам. Отказавшись выдать свое дитя, христианин сказал:

У вас не боги, а дерево; нынче есть, а завтра сгниет! Бог один, который сотворил небо и землю, звезды и луну, и солнце, и человека, дал ему жить на земле. А эти боги что сделали? Сами деланные. Не дам сына своего бесам. Если они боги, то пусть пошлют какого-нибудь одного бога взять моего сына, а вы о чем хлопочете?