Россия и Южная Африка: наведение мостов - [67]

По словам министра обороны ЮАР Магнуса Малана, стоимость советского оружия, захваченного южноафриканцами в Анголе только во время операции «Протея», составляла около 200 млн рандов (около 240 млн долл.) [480] . Малан сообщал также, что всего к 1983 г. СССР поставил в Анголу военного оборудования на 10 млрд рандов (от 16 до 20 млрд долл.) [481] . По его же данным, с 1983 по 1988 г. советские поставки оружия Кубе стоили СССР 6,4 млрд долл., Анголе – 4,9 млрд [482] .

Истина была, видимо, где-то посередине. По данным советских архивов, стоимость советского оружия, поставленного кубинским войскам в Анголе с 1976 по 1989 г., составляла 3,7 млрд руб. (цифра, приведенная Шарыем), и в 1989/90 гг. намечено было поставить оружия еще на 600 млн руб [483] . Однако не значит, что это составляло стоимость всего оружия, поставленного в Анголу. Речь шла только о поставках кубинцам, но ведь, кроме них, были поставки еще и ангольской армии. И сами кубинцы получали оружие прямо из СССР в Анголе только с 1983 г. [484] (до этого оно шло через Кубу или через ангольское военное командование). Кроме того, речь здесь идет о стоимости только самого оружия – ни его транспортировка, ни прочее поставлявшееся оборудование, амуниция и т. п. в эту сумму не входили. Магнус Малан говорил, что в поставках военного оборудования Анголе и Мозамбику было задействовано 340 советских транспортных судов [485] . Даже если считать его оценки весьма завышенными, расходы на доставку оружия должны были многократно превышать такие расходы в Афганистане и даже в Эфиопии.

Кроме оружия, и кубинцы, и ангольцы получали советское оборудование двойного назначения, как например грузовики и грузовые вертолеты Ми-8. Они предоставлялись на менее выгодных условиях, и здесь были проблемы с заключением соответствующих соглашений. В 1983 г. Ангола прекратила плату за них на два с половиной года, в то время как выплаты западным странам за их поставки продолжались [486] . Как пишет Шарый, «… наши партнеры рассматривали свои платежи Западу в качестве приоритетных, полагая, что с Советским Союзом они всегда договорятся». По его мнению, этому способствовала готовность советской стороны идти на рефинансирование их задолженности из политических и идеологических соображений, без учета собственных экономических интересов [487] .

Генерал-лейтенант К. Я. Курочкин свидетельствовал, что когда делегация советского торгпредства пыталась обсуждать этот вопрос с ангольским министром обороны, тот «переходил к риторике насчет Октябрьской революции», «осветившей путь всем народам, борющимся за свободу и независимость, и в особенности народам Африки», насчет «великого Ленина» и «бескорыстной помощи Советского Союза». Это не улучшало настроения представителей советских торговых ведомств, но «московское политическое руководство, – пишет Шубин, – было, очевидно, более благорасположено к таким фразам» [488] .

Часть оборудования двойного назначения оставалась в распоряжении советского командования, хотя и использовалась для нужд кубинского контингента и ангольской армии. Так, все транспортные самолеты в Анголе, поставлявшие оружие, оборудование, боеприпасы и вообще все необходимое как кубинцам, так и ангольцам, были советскими, с советскими экипажами. К марту 1984 г. эта транспортная авиация включала 12 самолетов АН-12. Все они подчинялись непосредственно Курочкину [489] . Сведений о том, платили ли за них сколько бы то ни было Ангола и Куба – нет.

По подсчетам американских политологов Ваннемана и Джеймса, к концу 1980-х годов содержание советских специалистов и советников в Анголе стоило СССР до 2 млн долл. в день [490] . Трудно сказать, на чем основаны эти оценки (если им верить, то на содержание каждого советского военнослужащего уходило около 364 долл. в день), но даже если они были завышенными, то за все время военных действий эта сумма должна была составить несколько миллиардов.

Оценки количества поставленного оружия и оборудования разнятся точно так же, как и оценки его стоимости.

По официальным советским данным, в 1989 г. на вооружении кубинских войск в Анголе имелось свыше тысячи танков, 200 боевых машин пехоты, свыше 500 артиллерийских орудий и реактивных установок, 70 зенитных ракетных комплексов и 44 боевых самолета. По подписанным соглашениям предусмотрено было поставить еще 65 танков, 18 артиллерийских орудий, 150 переносных зенитных ракетных комплексов, 12 боевых самолетов, 5 вертолётов, боеприпасы и другое имущество [491] . Это означает, что поставлено оружия было значительно больше: уничтоженное, захваченное противником или вышедшее из строя вооружение каждый раз заменялось новым. К тому же эти данные не включают оружие, поставлявшееся ангольской армии.

По сведениям, оглашенным Магнусом Маланом в южноафриканском парламенте, только с 9 января по 28 февраля 1984 г. СССР поставил в Анголу 49 боевых самолетов, 25 вертолетов и 3 транспортных самолета. 28 из этих 49 самолетов были МиГ-23, 8 из 25 вертолетов – Ми-25. Министр добавил, что МиГ-23 – это очень совершенные самолеты, но что он не представляет, как их можно использовать в гражданской войне [492] . Но они и не предназначались для использования в гражданской войне. Они предназначались для защиты от ЮАР, для чего и применялись.