Россия и Япония: Узлы противоречий - [13]

С этого времени российский флот обретает свою мощь. Трижды, начиная с плавания Крузенштерна в начале XIX века, когда в Японии продолжалась эпоха Эдо, российские военные корабли отправляются в кругосветные путешествия, и трижды они добиваются цели, оправдывая великие надежды России…

Но Япония приходит в замешательство, полагая, что все это делается неспроста… Все три кругосветных плавания в XIX веке имели своей целью установление отношений с Японией для решения проблемы поставок продовольствия и других экономических проблем Сибири. Условия и цели оставались неизменными в каждом из плаваний, и каждый раз Япония упрямо отворачивалась, считая высшим государственным благом политику “закрытия страны”^{25}.

Резанов намеревался вскоре покинуть Нагасаки и направиться в Эдо для переговоров. Кратко разъяснив местным чиновникам цели своего визита, он передал им адресованные японскому правительству бумаги. При этом была вручена памятная записка, переведенная на голландский язык, в которой сообщалось: «Нынешнее посещение связано с тем, что, давно уважительно относясь к вашей стране, мы желали бы, чтобы посла препроводили в Эдо и пригласили на аудиенцию для беседы об установлении в дальнейшем лояльных русско-японских отношений… Когда вам передавали японцев, потерпевших кораблекрушение несколько лет назад, то посол Лаксман подробно сообщил, что вы проявили в отношении наших посланцев любезность. Благодарим за милость вашего государства. На этот раз мы также привезли четырех потерпевших кораблекрушение японцев и передаем вам»^{26}.

По приказу губернатора Нагасаки российские документы, в том числе копия грамоты Александра I сегуну, были незамедлительно направлены с курьером в Эдо. Однако время шло, а указаний из центра не поступало. Начались томительные месяцы ожидания. Лишь через 76 дней пребывания на неудобном, продуваемом сильными ветрами внешнем рейде после ухода из нагасакской гавани китайских и голландских кораблей было позволено перевести «Надежду» ближе к городу. Но сходить на берег офицерам и команде без разрешения не позволялось. Посещавшие «Надежду» японские чиновники объясняли это указанием губернатора о том, что «до тех пор, пока не будет разрешения из Эдо, приобретение товаров и выгрузка людей на берег запрещены». Исключение было сделано лишь для заболевшего Резанова — на берегу был огорожен крошечный клочок земли, где под неусыпным и мелочным наблюдением японской охраны посол мог совершать прогулки. Правда, затем условия пребывания на берегу были улучшены. Хотя японцы обращались с Резановым исключительно вежливо, он описывал свое пребывание в Нагасаки как «почетное заключение». Послу потребовались большая выдержка и немалое самообладание, чтобы не вспылить и демонстративно покинуть Японию. Он понимал, что именно на это и надеются японские власти. В то же время Резанова предупредили, что в случае выражения резкого недовольства со стороны русских или действий, которые можно было признать оскорбляющими японцев, не исключалось даже нападение на российский фрегат и физическое уничтожение посольства и команды «Надежды». Поэтому пришлось смириться.

Задержка указаний из Эдо была вызвана и тем, что среди членов влиятельного совета старейшин не было единого мнения о том, как поступить с прибывшим русским посольством. Определенные разногласия по этому поводу существовали и между сегуном и императором. Император фактически дезавуировал выданную десять лет назад Лаксману лицензию, сославшись на то, что его разрешения на это не испрашивали. В конце концов, было решено направить в Нагасаки инспектора тайного надзора К. Тояму с инструкцией отклонить предложение русских об установлении торговых отношений. Он имел предписание при общении с русскими показать им, что «мы не чувствуем к ним ни недоброжелательства, ни расположенности».

Первая официальная встреча Резанова с Тоямой, а также с новым и старым губернаторами Нагасаки состоялась 23 марта 1805 г., спустя полгода после его прибытия в Японию. Тояма вел себя надменно, выговаривая российскому послу за то, что он позволил себе без предварительных переговоров прибыть на корабле в страну, да еще передавать послание о желании России торговать с Японией. При этом грамота русского царя и другие документы были неуважительно названы «непонятными бумагами». Резанов, с трудом сдерживая раздражение, ответил, что никто не вправе воспрепятствовать русскому императору писать и направлять письма. Главным же из того, что было произнесено японским представителем, стало требование незамедлительно покинуть японские воды и впредь к берегам Японии не приближаться… Обстановка накалилась настолько, что посол и его свита демонстративно отказались от предложенного протокольного угощения.

На следующий день вместо переговоров Резанову был зачитан ответ сегуна Иэнари, смысл которого сводился к тому, что связь и торговля с иностранным государством приносит ущерб, а не пользу Японии, а потому она отвергает все сделанные российской стороной предложения. Ответ завершался словами: «Не тратьте напрасно усилий и расходов, приходя с этим вновь. Отплывайте немедленно!» Так как царские подарки сегуну были отвергнуты, русские также отказались принимать от японцев дары. Однако затем обмен подарками все же произошел, но не на официальном, а личном уровне между местными чиновниками и командой «Надежды». Дипломатическая же миссия Резанова завершилась провалом. Примененная японскими властями оскорбительная форма обращения с русским посольством в Японии именуется «мондзэн бараи», что по-русски означает «от ворот поворот». Ситуация усугублялась тем, что японцы своим поведением, желая того или нет, нанесли оскорбление российскому монарху, а в его лице и всей Российской империи.